Отличить воду от неба было сложно. И одно, и другое подозрительно походило на разлитую по недоразумению нефть. На небе полыхало северное сияние, в воде же оно отражалось. Я внимательно смотрел вниз на то, как моя собака летела навстречу воде. Совершенно не к месту я подумал, что, упади я с такой высоты, я бы умер от того, что разбился бы о воду, как об асфальт. Наконец, раздался громкий плеск. Мне казалось, прошло очень много времени, но на деле же пролетели жалкие мгновения с того момента, как я столкнул железную корягу с причала до ее встречи с ледяными объятиями океана.
– Ну что, Грач, – сказал Берл, широко разведя в стороны свои длинные руки, – ты теперь официально один из нас!
Объятия у Берла были очень крепкими, несмотря на его обманчивую внешность. Следом за поздравлениями он, разумеется, со смехом натянул мне шапку на глаза и хлопнул по плечу. Всю дорогу от бюста Ленина до порта я красочно представлял себе, как сниму рукавицы – специально, чтобы сделать это голыми руками – и придушу Берла за то, что он заставил меня через это пройти.
Ведь, по большому счету, мне не нужно было топить собаку. И тем не менее, это по праву стало одним из лучших моих дней в Баренцбурге. Мы возвращались в общагу шумной гурьбой, радостно смеялись и обменивались дружескими тычками в ребра, не слишком, правда, ощутимыми – толстые куртки и многие слои футболок и свитеров смягчали удары.
Копаясь теперь в своих воспоминаниях, я понимаю, что едва ли были события, которые обходились без участия Берла. Учитывая его напускное безразличие и манеру всегда держаться особняком, становилось забавным его постоянное участие в моей жизни – да и, откровенно говоря, в жизнях если не всех, то очень многих обитателей поселка. Берл всегда отмахивался и говорил, что ему плевать, но шел и чинил подтекающий кран, помогал поднять тяжелую кастрюлю, нес ребенка в больницу на руках и делился со мной одеждой. В ответ на любую благодарность он только пожимал плечами, подмигивал, хлопал по плечу. Благодарность Берл принимать решительно не умел.
Я ежился в безразмерном, больше похожем на мусорный мешок, пуховике Берла. В интернете я вычитал, что средняя температура самого холодного месяца здесь не опускается ниже минус тринадцати, но это оказалось самой большой ложью в моей жизни. Глупо, конечно, было думать, что на семьдесят восьмой широте, в городке, расположенном всего в тысяче километров от Северного Полюса, не будет холодно. Для меня практически любой выход на улицу становился сущей пыткой, особенно поначалу, когда я трясся в своем драповом пальто (в собственную защиту скажу, что пальто было на теплой подкладке, зимнее). Теперь уже, проведя на острове много месяцев, я понимаю, насколько