Дело у нее пошло, обнаружилось чутье в искусстве одевать не столько себя, сколько других. Да и вкусы ее неизбалованных покупательниц были неприхотливы – лишь бы поярче, да с люрексом. Уже и долги были розданы с благодарностью и презентами, уже и ассортимент товаров расширился, уже кое-какие накопления появились, как Юля надумала рожать.
Ладно бы еще одного, справились бы как-нибудь, но двое младенцев с малым весом, плюс роженица с кесаревым – какая же мать станет наблюдать это в отдалении? И новоиспеченная бабушка ликвидировала свое индивидуальное предприятие, сдала квартиру двум студенткам, поручив подругам быть инспектирующей стороной, и отбыла в град Петров осваивать свою новую роль.
А когда внуки подросли, вторая бабушка вышла на пенсию и приняла эстафету у Людмилы Ивановны. Тогда она и вернулась в Артюховск уже окончательно, чтобы начать, как сама полагала, последний этап своей жизни.
Зоя Васильевна
Зоя Васильевна и внешне, и характером в их триумвирате выполняла функцию связующего звена. Так сказать, среднего арифметического.
Например, в крупной, медлительной, обычно невозмутимой Миле проглядывало что-то такое скандинавско-прибалтийское. Недлинные светлые волосы в молодости она укладывала «улиткой» или сооружала «халу» и подкрашивала, подчеркивая природную блондинистость. С возрастом красить перестала: седина у нее была красивого серебристого оттенка, женщины, старея, о такой мечтают. И поседела она как-то сразу, не испытав эстетических мук при общении с зеркалом. Теперь волосы она скручивала в поредевший пучок и закалывала яркими пластмассовыми заколками.
Слабость к сочным, «кислотным» цветам разрушала скандинавско-прибалтийский имидж: на ее кофточках, вышитая люрексом, во всякое время года цвела фауна всех климатических зон планеты Земля, а иногда и вовсе какая-то неведомая, инопланетная растительность. Люся называла это – «светофорить».
Мила любила все «в облипочку», и когда выходила в свет в капри или бриджах – на седьмом десятке и при ее комплекции – становилась темой дня для женского населения родной пятиэтажки.
– Ну, сегодня у бабок день будет прожит не зря! – радовалась Людмила Ивановна. – Скрасила их серые будни!
В числе «бабок», к слову, наблюдались и ее сверстницы, и экземпляры помоложе.
В противовес ей, роскошная черная грива молодой Люси, смуглая кожа, пылкий взрывной характер намекали на наличие в ее родословной восточного человека, но время скрыло этот факт. При взгляде на постаревшую Люсю в женских головах