До чего же больно видеть своего плачущего ребенка в грубых лапах фашиста! Или вспомнить, как в толпе затеряется старушка мать. И поплывёт всё перед глазами от слёз…
Автобус остановился, пропустил несколько встречных машин и повернул на стоянку.
Экскурсанты стали выходить.
Сейчас народу мало – будний день; да и рановато ещё.
От небольшой горстки туристов, оглядывающихся по сторонам, отделились трое друзей: Клаус, Мартин и Йозеф. Ох, лучше бы они не приезжали сюда…
Мартин притормозил друзей:
– Ребята, давайте здесь подождём, пока жиды пройдут – чего мы с ними будем толкаться.
– Как? Жиды? – удивленно спросил Клаус, – Разве лагерь ещё работает?
– А ты думал! Вон закусочная какая… и коты жирные.
Клаус ухмыльнулся – рядом тёрся кот действительно внушительной комплекции.
Большая делегация толпилась у входа в музей; некоторые молодые люди укутались во флаги Израиля.
– Кто будет копчёные пейсы? – спросил Клаус.
– Нет, уволь, – покачал головой Мартин.
Наконец на входе стало посвободнее, и троица, пройдя контроль, оказалась на территории лагеря-музея.
– Ты видел, сколько там наушников висит? – спросил Йозеф у Клауса, имея в виду аудиогиды, которые выдавались при входе, – Вся комната завалена.
– Ага. Это не то место, где музыку можно слушать.
– Почему не то? Вон там, где берёзка, стоял оркестр; заключённых провожали на работу с музычкой.
– Ничего себе! И такое было… Наверняка в оркестре были одни цыгане, – покачал головой Клаус.
Друзья уже подходили к знаменитым воротам – наверное, самому известному памятнику цинизма.
– А почему нас оркестр не встречает? – спросил Клаус.
– Не заработал ещё, – в тон ответил Мартин.
– Давайте-ка, становитесь; я вас сфотаю…
Мартин и Йозеф встали у берёзы, на фоне ворот.
– У бабушки на каникулах, – назвал это фото Мартин.
Улыбки тут у них получились голливудскими… Придурки какие-то…
Отметились они у первой же экспозиции, где на фоне фотографий заключённых стояли их аллегорические сгорбленные фигурки, одетые в полосатую робу. И троице друзей не пришло лучше идеи в голову, кроме как, так же сгорбившись, встать друг за другом и пройтись вдоль витрины, намекая на обложку альбома «Битлз» «Дорога к аббатству».
На другом стенде были размещены фотографии частей тел узников с вытатуированными номерами. Мартин приподнял рукав рубашки и обнажил свою татуировку с демоном:
– Вот какие надо татуировки делать! – с показным пафосом произнёс он, и тут же сработала вспышка фотоаппарата.
Потом было глупое селфи со втянутыми щёками. Неужели они не испытывают никакого сочувствия, глядя на эти фотографии? Или они воспринимают это всё как квест с нереальными персонажами? Что они тут делают?