Ухажеры успокоились и исчезли.
Из роддома встречали только подруга и бабушка.
Рождение ребенка перевернуло всю жизнь.
Девушке пришлось уйти из дома и с четвертого курса института, взяв академический отпуск, который так пока и не закончился. С квартирой помогла бабушка, оставив ей свою «однушку» в Чертаново, а сама переехала к сестре в Суздаль, объявив, что там и собирается доживать свой век, вдали от столичной суеты и некрасивого отношения ближайшей родни к ее нагулявшей ребенка внучке. С тех пор каждый месяц – аккурат после пенсии – стали приходить переводы из Суздали. Как будто алименты, словно бабушка была напрямую причастна к появлению на свет своего правнука.
Было, конечно, трудно, но проблемы как-то худо-бедно решались. Выручало хорошее знание английского – всегда где-нибудь кому-нибудь что-нибудь надо перевести. А там пошли ясли, садик, появилась возможность устроиться на полставки машинисткой в том же институте, где она училась раньше. Все как-то само собой наладилось.
Отдавая все свободное время сыну, она не ощущала одиночество. Лишь в последнее время обратила внимание как ее малыш смотрит на мужчин, приходивших в детсад за его маленькими приятелями, которых те называли «папами». Хотя ситуация для мальчика еще не понятна, вопросов он, как ни странно, пока не задавал. Зачем? Им ведь так хорошо вдвоем – зачем нужен еще кто-то? Но женщина знала, что скоро к его вечным «почему?» добавится еще одно.
Тем не менее, она не спешила на поиски «лишь бы всех устраивающего мужа». Несмотря на то, что ей хватало как пристойных, так и не пристойных предложений. С ней пытались знакомиться, ее пытались знакомить, и, возможно, были достойные претенденты, но с рождением сына она по-другому стала относиться к самой себе: сердце молчит – значит, оно того не стоит. Отшучивалась тем, что с материнским молоком сын высосал все желания и чувства.
В чем-то была права, в чем-то – не пришло время…
Женщина продолжала перебирать своими длинными не окольцованными пальцами завитушки сына, как внезапно ее охватило волнение. Сердце вдруг учащенно забилось и стало как-то не по себе. Мысли в голове сумбурно засуетились, словно чей-то голос зашептал что-то на незнакомом языке где-то в подсознании.
Она недоуменно заморгала, почувствовав, как озноб пробежал по всему телу, а следом тепло разлилось от груди вниз живота, щеки загорелись румянцем, пальцы мелко задрожали. Стало не хватать воздуха.
Женщина испугалась, а от того, что она не знала, чего бояться, страх вперемешку с возбуждением только усиливался. Среди мечущихся в голове мыслей самой отчетливой была «что со мной?»
От того, что она, стараясь унять дрожь в руках, перестала поглаживать своего сына, мальчик проснулся и посмотрел на мать.
– Ма, ты чего? – тихо спросил он, увидев, что что-то