Грешная любовь. Мари Кюре

сине-черными, лицо приобретало холодность, тело все напрягалось на столько, что даже под сутаной можно было различить рельеф мышц. Он не был похож на священника, и уж тем более на архидьякона. Для архидьякона он был еще слишком молод, на момент назначения его на эту должность ему едва минуло двадцать три года. Его лицо было аристократично красивым, с лёгкой грустью в глазах. Его черные, как смоль волосы, были аккуратно зачесаны назад. Именно таким его все видели: высокомерным, устрашающим и немного грубым. Несмотря на его красоту, а он действительно был очень красив, он всем внушал лишь страх. Но в минуты таких утренних молитв, он менялся до неузнаваемости, волосы ниспадали на глаза, в которых не было, ни холодности, ни гнева. В эти минуты в глазах священника были грусть, мольбы, отчаяние и страх. Но в очередной раз не получая ответа и помощи от Всевышнего, он все больше злился и ненавидел себя все вокруг. Как и всегда оставаясь без ответа Фролл зачесывал свои волосы и придавая всем привычную холодность во взгляде и лице, он спускался вниз, чтобы отпустить грехи, тем кто пришел к нему на исповедь.

      Фролл шел, бесстрастно оглядывая собор, для него это уже не было, чем-то интересующим и уж тем более, мистическим, как для прихожан. Здесь он больше не находил упокоения и безмятежности, своей души.

      Но, к его, скорому, сожалению этот день кардинально отличался от предыдущих. По дороге его остановил молодой священник:

      – Святой отец, Вас ждут в исповедальной.

      – Так рано? И как долго меня ждет этот несчастный. – голос Фролла приобрел прежнее высокомерие.

      – Четверть часа.

      Ни говоря более, ни слова, архидьякон резко развернулся и направился к исповедальной. Подходя к этой комнате, его охватил неведанный до селе страх и тревога. И чем ближе он подходил, тем сильнее страх проникал в его душу. Но вот он вошел в исповедальню и увидел девушку с низко опущенной головой.

      – Я грешна, Святой отец. – начала девушка, не поднимая головы, волосы на столько закрыли ее лицо, что ни она не могла видеть лицо того, то пришел отпустить ее самый страшный грех, ни Фролл, как не пытался он увидеть лицо девушки.

      – Говори, дочь моя. – властно, в присущей ему манере, но все же с какой-то осторожностью в голосе, ответил он. Именно в этот момент он изрядно пытался увидеть лицо грешницы, которая пришла к нему на покаяние.

      – Я полюбила, но любовь моя не взаимна.– осторожно продолжила девушка. Она хотела поднять глаза, но что-то остановило ее, внутренний голос подсказывал, что не стоит ей этого делать.

      – Но в этом нет греха, дочь моя. – ответил Фролл, все еще пытаясь унять нервную дрожь, которая не прошла после его утренней молитвы. Он отчаянно пытался внять словам девушки, но мысленно все еще находился у себя в келии и отчаянно умолял Бога о помощи. На мгновение он отвлекся от своих мыслей, и еще раз взглянул на девушку в надежде, что его наваждение исчезнет. Однако этого не произошло,