– Ещё привели, – послышался чей-то недовольный голос.
– Да у нас итак уже под завязку! – крикнул кто-то с задних рядов. Камера недовольно загудела.
– Молчать! Это ты там, Ершова, рот разеваешь?
Наступила тишина: зэчки хорошо знали крутой нрав старшего инспектора.
– Смотрящая1! Принимай под свою команду. Объясни – что к чему. Слыхала?
Из-за стола, на котором расположились алюминиевые кружки, несколько кусков чёрного хлеба да лист бумаги, накрытый обгрызенным карандашом, вышла коренастая женщина в тёмной юбке. Над юбкой громоздились тяжёлые груди, обтянутые розовым бюстгальтером.
– Я всё сделаю, Мария Николаевна. Объясню. Не волнуйтесь.
– А я и не волнуюсь, – басисто расхохоталась женщина в военном.
Елена только сейчас заметила, что изо рта её попутчицы потянуло водочным перегаром. Сопровождающая явно была «на взводе». Неожиданно её взгляд упёрся в стол.
– Почему не убрано? Чифирите?
– Это фруктовый сок, Мария Николаевна. Кондрашова получила посылку.
– Ну-ка, дай сюда.
Когда кружка оказалась в руке инспектора, она понюхала содержимое, продолжая исподлобья, словно волчица, наблюдать за арестантками.
– Дерьмо! – выплеснула она остатки сока на пол. – Стол убрать. И чтобы у вас здесь был порядок! Слыхала? – снова обратилась она к смотрящей.
Затем ещё раз окинула цепким взглядом камеру, повернулась и направилась к железной двери, которая с грохотом захлопнулась за ней.
– Эй ты! Подойди сюда, – позвала смотрящая Елену, так и продолжавшую стоять на месте с сумкой и постельными принадлежностями. Елена приблизилась к столу.
– Курить есть?
– Я не курящая.
Кто-то из окруживших её женщин чертыхнулся.
– А чай!
– Какой чай? – не совсем понимая, что от неё хотят, переспросила новенькая.
– Обычный чёрный чай! – хрипло пробубнила ей в ухо худая женщина с жёлтым лицом.
– Ах, чай! Чай есть, – закивала головой Елена. – В сумке.
– Сколько?
– Что сколько?
– Пачек, пачек… тебе говорят. Давай вынимай, – загудели остальные.
Елена поставила сумку на стол и вынула из неё три пачки чая.
– Валька! Делай кипяток, – тут же приказала смотрящая женщине с жёлтым лицом.
– Ну, а ты кто будешь? – обратилась она к Елене. – Как зовут? За что к нам пожаловала?
Елена оглянулась по сторонам, натыкаясь на любопытные взгляды.
– Зовут Завьялова Елена Павловна… подозревают в убийстве, – нерешительно и тихо добавила она.
– Кого убила? Никак своего мужика? Довёл? Глаза Елены стали влажными от слёз. Она вытащила из сумки надушенный платок, поднесла к лицу.
– Нет.
– Так за что ж ты его порешила? – послышался писклявый голос с другого конца стола. Елена заплакала навзрыд, и платок тут же превратился в маленький комочек.
– Я не убивала, – наконец ответила она и безнадёжно махнула рукой.
– Закипело, Вера! – раздался голос женщины с жёлтым лицом.
– Какую статью шьют, милочка? – продолжила допрос смотрящая.
– Сто пятую. При этих словах некоторые женщины повернули головы и с интересом стали рассматривать новенькую сокамерницу.
– Та-ак, – понимающе протянула смотрящая. – Статья серьёзная. Раньше за неё расстрел давали. Убийство при отягчающих обстоятельствах. Вот так, девоньки! – обратилась она ко всем и многозначительно подняла вверх указательный палец.
– Вера! Заварка готова. Разливать?
– Разливай, разливай… Сейчас я эту залётную устрою и приду к вам. Да смотри, чтоб всем было поровну!.. Пошли, – потянула она за рукав куртки Елену.
В самом конце двухъярусных кроватей смотрящая остановилась и указала наверх.
– Вот твое место. Здесь, рядом, туалет, за этой стенкой. Вон раковина для умывания. Подъём – в шесть утра. Днём – прогулка во дворе. Один час. Отбой – в десять ноль-ноль. Что будет неясно, спрашивай. Здесь я – за старшую. Зовут Вера Ивановна. Можно просто – Вера. За чай не переживай. Вернём, как только кому-нибудь из нас пришлют. Устраивайся и подходи к столу. Познакомишься с остальными.
– Можно я здесь останусь. Устала. Да и чай сегодня два раза пила.
– Как хочешь! – недовольно ответила Вера Ивановна. – Только я бы на твоём месте от коллектива нос не воротила. У нас всё общее: и еда и лиха беда… С этими словами она