Итак, меня спасает природный артистизм, недаром я училась пару лет на режиссёрских курсах в Вахтанговке у Катин-Ярцева. Но неплохо действуют и подарки. В мешках, что присылают для старичков, я старюсь найти что-нибудь для Михая – свитер или пиджак, и подношу ему эти вещи с льстивыми улыбками… Так мне удаётся удерживать его в рамках приличия… Но надолго ли хватит моей сложной игры в кошки-мышки?..
В нашем Доме отсутствие хозяйского глаза сказывается во всём, например, закупаются тонны продуктов, которые старики не успевают съесть, и большая их половина гниёт в подвале – в очередной аврал всё это выбрасывается на помойку нашими рабочими, которые не преминут рассказать об этом в подробностях.
Совсем недавно наша новая «Hausfrau»[6], полнотелая Кристина, развешивала почти два месяца картины во всём Доме. Судя по её ловким и энергичным движениям, было ясно, что картины она различает по их тяжести и формату, а поскольку большие картины тяжелее, то все они остались висеть в вестибюле, ну кому охота тащить их наверх?
Почему-то самые фривольные сюжеты художников-авангардистов попали в отделение тяжелобольных стариков. Разумеется, никто из них на эти картины никогда и не взглянет. По-видимому, эти картины смогут облегчить труд медсестёр и «Pfleger»[7], которые занимаются нелёгким делом – кормить ничего не понимающих стариков и содержать в чистоте их упрямые, а порой и злобные тела. Те старики, которые соблюдают правила гигиены, как правило, остаются в семье, хотя исключения бывают и здесь.
Формализм и расточительство – пожалуй, так можно назвать действия, которые вроде бы правильны, но по сути никому не приносят радости, ведь если бы украшением Дома занялся не случайный человек, а понимающий в искусстве, то, возможно, были бы куплены совершенно другие картины, которые бы радовали глаз и экономили бюджет…
Да, отсутствие частного владельца – ведь наш Дом принадлежит общественной еврейской организации – сразу делает его похожим (половина средств – это пожертвования его обитателей) на государственный, а значит – не отягощённый личным пристрастием, инициативой владельца, наконец, прагматическим интересом сделать его рентабельным или хотя бы безубыточным. Я уже не говорю о священной гордости предпринимателя, для которого подчас главное – престиж своего детища, даже соревновательный принцип: моё производство – самое лучшее в городе, в стране, в мире! Это при том, что большая часть наших обитателей платит высокий ежемесячный взнос за охрану их жизни и здоровья, за особую диетическую пищу, за ежечасный уход…
Однако нынче мне отведена скромная роль сестры-хозяйки, и нечего критиковать начальство, у него свои заботы: как повысить плату за проживание и как сократить