Творчество Монтеня – первый проект исследования любви, смерти, счастья, удовольствия, желания, пола, секса как философских вопросов. Монтень предельно откровенен, ставя эксперимент над собой. Для него нет табуированных тем, нет запретных откровений. Его сила в максимальной открытости жизни и сочувственном внимании к любым проявлениям тела и души. Его опора – мастерство свободного ориентирования в античном и средневековом наследии, продуманном, пережитом, ставшим частью личного жизненного мира мыслителя. Тексты Монтеня учат жить свободным и умирать свободным, искусству преодоления страха смерти, избавляющему нас от какого бы ни было подчинения и принуждения: «Кто научился умирать, тот разучился быть рабом».
О том, что философствовать – это значит учиться умирать25
Цицерон говорит, что философствовать – это не что иное, как приуготовлять себя к смерти26. И это тем более верно, ибо исследование и размышление влекут нашу душу за пределы нашего бренного «я», отрывают ее от тела, а это и есть некое предвосхищение и подобие смерти; короче говоря, вся мудрость и все рассуждения в нашем мире сводятся, в конечном итоге, к тому, чтобы научить нас не бояться смерти. И в самом деле, либо наш разум смеется над нами, либо, если это не так, он должен стремиться только к одной-единственной цели, а именно, обеспечить нам удовлетворение наших желаний, и вся его деятельность должна быть направлена лишь на то, чтобы доставить нам возможность творить добро и жить в свое удовольствие, как сказано в Священном писании27. Все в этом мире твердо убеждены, что наша конечная цель – удовольствие, и спор идет лишь о том, каким образом достигнуть его; противоположное мнение было бы тотчас отвергнуто, ибо кто стал бы слушать человека, утверждающего, что цель наших усилий – наши бедствия и страдания?
Разногласия между философскими школами в этом случае – чисто словесные. Transcurramus sollertissimas nugas28. Здесь больше упрямства и препирательства по мелочам, чем подобало бы людям такого возвышенного призвания. Впрочем, кого бы ни взялся изображать человек, он всегда играет вместе с тем и себя самого. Что бы ни говорили, но даже в самой добродетели конечная цель наслаждение. Мне нравится дразнить этим словом слух тех, кому оно очень не по душе. И когда оно действительно обозначает высшую степень удовольствия и полнейшую удовлетворенность, подобное наслаждение в большей мере зависит от добродетели, чем