Шикотан – последний форпост государства. Володимир Шарапов

никаких слов, чтобы передать ощущение безысходной мировой тоски, которая меня в тот момент охватила. Точнее, меня как таковой больше не существовало вовсе – я и была всецело этой мировой скорбью, заполнившей своей глухой массой всю Вселенную. Наверное, мои слова выглядят как полный бред, но выразить по-другому тогдашние ощущения я не в силах.

      Потом наступило освобождение. Я увидела свое тело с высоты. Под плотной стеной ливня оно лежало в неестественной позе, остановленное в своем падении куском скалы, выходящим из склона. С вершины, осторожно передвигаясь по скользким камням и мокрой траве, к нему спускались два человека. В девушке с распущенными, мокрыми от дождя волосами я узнала Аленку. Волосы все время падали прямо на ее покрытое смертельной бледностью лицо, закрывая обзор, и она отводила их руками. В пожилом мужчине я узнала ее отца, Владимира Игоревича.

      Добравшись наконец до меня, они стали тормошить мое бездыханное тело. Убедившись, что я не подаю никаких признаков жизни, перевернули на спину, а затем начали делать прямой массаж сердца и искусственное дыхание. Я взирала на их тщетные попытки совершенно равнодушно. Зачем все это? Ведь я не собираюсь возвращаться. Подобно сжатой спирали, которая вдруг неожиданно полностью распрямилась, вся моя жизнь развернулась передо мной, и я не увидела в ней ничего, за что бы хотелось зацепиться. В конце концов мне смертельно надоело смотреть на землю и меня понесло куда-то вверх.

      Не знаю, сколько это длилось. Я совершенно перестала ощущать время так, как ощущала на земле. Пожалуй, библейское «все ныне и здесь» правильно передает мое тогдашнее восприятие окружающего мироздания. Не было уже ни прошлого, ни будущего. Вокруг был только Свет, и впереди ждала бесконечная свобода, к которой я безудержно мчалась на всех своих парах. Но меня остановили…

      Если бы я могла тогда кричать и чувствовать боль, то от моего негодующего крика содрогнулись, разлетелись бы вдребезги все галактики, а боль от того, что я остановлена на пути к моей единственной Цели, добила бы меня уже окончательно. Но я не могла ни кричать, ни тем более испытывать хоть что-то, отдаленно напоминающее человеческие ощущения. Я просто замерла и увидела перед собой то, что про себя назвала своей смертью.