– Послушай, Илья! Неужели ты не видишь, что мы ему там не нужны?! Ты из кожи вон лезешь, пишешь ему письма, просишь совета. И что в ответ? У нас всё в порядке, живётся нам нелегко, девочки работают, их мужья в поте лица трудятся. Здоровы, того и вам желаем, – сыронизировала Ребекка Соломоновна и с некоторой долей укоризны взглянула на мужа. – И всё, никакой смысловой информации. Если б они хотели, то мы бы давно это почувствовали. Тон и содержание писем были бы другими.
– Семён Викторович собирается ехать, а зять не хочет. Он его уговаривает, у него родственники в Израиле, и он думать не желает об Америке. Только туда, к тёплому Средиземному морю.
– Ты за него не беспокойся. Уговорят они своего зятя. Он весьма неглупый гой, поломается и согласится. А потом ещё и всю "мешпуху" православную за собой потянет. Ты вот сына спроси, что он собирается делать?
– Яша, скажи, что ты обо всём этом думаешь? – мать с вызывающим любопытством посмотрела на демонстративно отстранённо пьющего чай сына.
Яков отвечать не торопился и, медленно допив и поставив чашку на стол, обвёл родителей чуть ироничным открытым взглядом.
– Что вам сказать, папа и маман. Мне здесь не так уж и плохо. На работе меня ценят, вот должность руководителя группы дали и зарплату соответствующую. Материально не нуждаюсь. Есть ещё с кем время проводить и где. Большинство друзей никуда пока не едут, а если кто и думает двигаться, то за океан. И вообще, мне здесь интересно жить, здесь моя родина, здесь я родился, здесь родились вы и ваши предки. Что вы ещё от меня хотите?
– К сожалению, это беда многих молодых людей. Они не виновны, они, как и мы, как ты называешь нас, предки – продукт нашей системы. Десятилетиями в нас убивали национальное сознание, цинично ассимилировали, уничтожали наших лучших людей. Что же теперь от тебя ожидать? Но пойми, Яша, рано или поздно ты должен будешь решить, кто ты и с кем тебе по пути. Ты не сможешь, как страус, переждать смутное время, зарывшись головой в песок. Оно никогда и не кончится здесь. И тебе потом будет жаль напрасно потраченного времени. Подумай, сынок.
Отец говорил негромко, но слова его звучали сильно и убедительно. Якова не могла не тронуть затаённая в них боль.
– Хорошо, папа, я подумаю. Дай мне время. Это слишком сложно для меня. Я просто ещё не созрел.
Яков смотрел на родителей, и чувство трудно объяснимой вины перед ними боролось в нём с досадой из-за нарушенного блаженного покоя, в котором пребывала ещё недавно его неискушённая душа.
– Нам-то что? – поддержала мужа Ребекка Соломоновна, – мы доработаем до пенсии и уйдём на покой. Нас на работе уважают… Ты не думай, что нам так уж хочется уезжать. Здесь нам совсем неплохо. Квартира, машина, друзья и знакомые, русская культура, театры, концерты, книги.