Павел Никифорович стоял поодаль и молчал. Ни Анны Павловны, ни Леньки не было видно.
Мужик в розовом синтепоне опять шептал на ухо Зиновию Аркадьевичу, а тот кивал головой. Мне не понравился этот шепот и осуждающие взгляды. Не понравилось, что председатель деревни вместо того, чтобы составить собственное мнение, прислушивался к кому-то. Что прислушивался не ко мне.
– Кролик, ну скажи им!
Кролик стоял у забора, его левый глаз дергался.
– Может, это, – сказал он, обращаясь к деду, жившему на окраине деревни, – выпьем?
Я злился от беспомощности.
– Да не брал я вашу телегу!
Толик, коренастый мужик с доверчивыми, как у ребенка, широко распахнутыми глазами, открыл калитку, подошел ко мне и ударил по лицу. Это, конечно, не лошадь копытом, но тоже неприятно.
0.6.2. Необычное обстоятельство
На улице больше нечего было делать. Я пошел в дом.
Ополоснул лицо водой. Холодильник «Морозко» не работал, и в доме не нашлось ничего холоднее железного рукомойника. Я приложился к нему щекой.
Когда народ разошелся по делам, я вернулся на место преступления.
Меня туда тянуло. Хотелось осмыслить произошедшее.
Я вернулся к амбару и тут же понял, что привлекло мое внимание в присутствии коня. Обстоятельство, на обдумывание которого не нашлось времени раньше.
Бабушкин амбар, ранее запертый на огромный замок, был настежь открыт.
Амбар был открыт и пуст.
0.7. Семь ночей. Седьмая ночь
0.7.0. Озарение
Дела мои обстояли плохо.
Я сидел за бабушкиным столом, в бабушкиной столовой и пил чай из бабушкиной кружки. Но я не был бабушкой, я был вором. Деревня ополчилась против меня, любой местный житель обрадовался бы моему отъезду.
Я посмотрел на чемодан, а потом на дверь. Представил, как покупаю билет, хожу по перрону в ожидании поезда и наконец с чувством облегчения покидаю деревню. За окном проносятся леса и поля, взгляд скользит с одного телеграфного столба на другой.
И тут до меня дошло.
Я стукнул себя по лбу.
«Вот чего они добивались!»
Вот зачем изводили по ночам громким стуком в дверь и окна. А когда не сработало, объявили вором. Чтобы вынудить уехать! Надеялись, что я испугаюсь и сбегу.
Но зачем? Зачем выживать меня из деревни?
Кому я так сильно помешал?
Я отодвинул кружку с чаем и уставился на грязную клеенку в цветочек.
Один за одним я перебрал в голове деревенских, но зацепиться было не за что. Я не мог представить, кому понадобилось убрать меня из деревни и зачем. Ни один человек не вызывал подозрений.
Кроме, может быть, Кролика. Но его причастность к делу я самому себе доказать не мог. И Павла Никифоровича. Почему он при встрече смущается, заикается и в глаза мне не смотрит? И Высокого Папы. Что он все время шепчет на ухо председателю? И, кстати, самого председателя. Откуда у него