Как я уже говорил, хотя мы и жили впритык к Большому театру, но, ни разу в нём не бывали. Больше того, воспринимали его только, как досадную помеху на кротчайшем пути к нашему дому. Старались миновать его побыстрее и меньше пялиться на эту махину с колоннами. Но внутри я всё-таки побывал! Не помню, как именно, но я кратковременно оказался в фойе, ничего там не увидел и со скоростью пушечного ядра вылетел наружу. Отметился… Сохранилась моя фотокарточка, где на фоне Большого театра стоит «оставленный и забытый» родителями карапуз, надутый, как индюк и готовый разрыдаться…
Нельзя пройти мимо такого немаловажного вопроса, как помывка в общественной бане. Не знаю, каким образом обстоят дела в этом вопросе сегодня, но в моём детстве мы спокойно посещали Сандуновские бани, словно домашнюю ванную. Мы не просто могли себе это позволить чисто финансово, но и никогда не сталкивались с проблемой дефицита, не знаю, как правильно выразиться, свободной помывочной площади, что ли… Хотя точно знали, что страдальцев, обитающих в центре города и имеющих коммунальную проблему, схожую с нашей, было полно.
Благо, Сандуны располагались буквально в двух шагах от нас. Практически за углом… Так, что мы буднично, без малейшей торжественности, просто шли туда пешком, повторяю, словно в соседнее помещение и тупо мылись. Никаких ритуальных мероприятий в виде посиделок с кружкой пива и раками… Помню единственный «парадный» поход в баню. Специально для этой цели был куплен в хозяйственном магазине (моём «любимом» – сегодня напротив этого угла установлен памятник Высоцкому с распростёртыми руками) «бюджетный» берёзовый веник, за который в банях пришлось бы выложить кругленькую сумму.
Само нутро бань помню в слайдовом формате: тепло, много густого пара, отдельная кабинка, выложенная белым кафелем, какой-то тазик с мочалкой и резиновый коврик на полу. Можно сказать, что для общественной бани вполне уютно и умиротворяюще.
Не лишним будет и упоминание о самом первом своём культурном шоке. Который так неожиданно потряс меня до глубины души в пять с половиной лет. В пять лет! Я своим, не то, что неокрепшим – практически полностью отсутствующим ещё интеллектом, как-то очень отчётливо понял, что где-то там, в неясной дали забугорья, существует другая, непохожая на нашу жизнь.
Незадолго