Таково было первое прорицание, произнесенное у Гиперборейцев, и таково было первое религиозное впечатление, которое они восприняли. Это прорицание проявилось под дубом, и это дерево стало священным у них. Благодаря женщине, лес и леса для них стали служить храмом, и с этого момента женщины в их глазах получили божественный характер. Волюспа была образом всех Пифий и всех пророчиц, ставших затем известными с течением времени как в Европе, так и в Азии. Сначала они пророчествовали под дубами, отчего сделался столь славным дубовый лес Додоны.
Когда Кельты стали господами мира, восприняв от поверженных ими наций вкус к искусствам и великолепию, они воздвигли своим Пифиям величественные храмы, где символический треножник, помещенный над бездной, настоящей или искусственной, заменил дуб, который могли забыть.
Но будучи еще далеки от этой эпохи, Гиперборейские народы мечтали лишь освятить место, где проявилось первое прорицание. Они соорудили алтарь по образу того, что они видели у Атлантов, и, поместив сверху копье или меч, посвятили его первому Герману под именем Герман-Зайль (Herman-Sayl) (29).
Глава XII
Краткий вывод
В первой книге я исследовал главный объект этого труда и, взяв Человека в момент его появления на мировой сцене, чуждого всякой цивилизации, я начал с простых восприятий его инстинкта, проведя Человека через развитие главных свойств его души до преддверия Социального устройства в эпоху, которую бессмысленно называют золотым веком. Разрушив это заблуждение и поборов несколько ложных теорий, с ним связанных, я продолжил ход повествования.
Встроенный в семью, носитель членораздельного наречия, Человек достиг точки, где до наших дней еще находится большое число ему подобных. Он не знал еще ни законов, ни управления, ни религии. Я должен был его вести к осознанию важных понятий, показывая, что, лишь благодаря им, он может стать моральным, сильным и добродетельным и, сделавшись достойным своих высших предназначений, достигнуть цели, для которой был создан. Для этого я избрал историческую форму, дабы избежать сухости ссылок или скуки абстрактных умозаключений. Я надеюсь, что читатель во многом простит мне эту смелость. Хотя он и мог принять такое начало истории за гипотезу, я прошу его поверить, что она действительно является гипотезой лишь относительно деталей. Мне будет нисколько нетрудно, если бы к тому представился случай, доказать ее основательность большим количеством авторитетов и даже расставить для главных событий вековые даты. Но это было бы совсем бесполезно для предмета нашего труда.
Вначале я представил еще слабую Человеческую волю, борющуюся саму с собой, а затем более сильную, способную сопротивляться могуществу Судьбы. Я показал,