Очевидно и то, что заметить внимание на примере слуха было проще, чем на примере зрения. Зрение слишком важно и используется для определения непосредственной опасности. И тут уж речь о внимании не идет, внимание мгновенно становится непроизвольным, в силу чего и незаметным.
Слух, как часовой, используется тогда, когда непосредственной опасности, а значит, работы для зрения нет. Есть лишь подозрение, что опасность может возникнуть, появиться где-то за пределами обозримого и подкрасться. И ты заставляешь себя прислушиваться, для чего удерживаешь внимание на том, что слышишь.
Как пишет Даль: устремлять на это мысли и волю свою. Ты прикладываешь силу и заставляешь себя слушать, что в действительности означает, что ты именно удерживаешь внимание на слухе, не позволяя ему отвлечься на мысли. В итоге получается своеобразное йогическое упражнение, сродни дхаране или дхьяне, когда ты либо изгоняешь все лишние мысли из своего сознания, либо те, что есть, направляешь на то, к чему прислушиваешься. Попросту говоря, заставляешь себя думать только об этом.
Является ли такой пример управления мыслями примером управления вниманием? Боюсь, что нет. Мысли мыслями, а внимание вниманием. В мыслях его нет, оно за ними. Это лишь способ облегчить свою задачу, что-то вроде тех мнемонических приемов, с помощью которых запоминают сложные вещи. Они тоже, конечно, облегчают запоминание, но к памяти отношения не имеют.
А вот то, что Даль называет «волей», то есть некое усилие, явно может оказывать воздействие на внимание. И мы все знаем, что если подобного усилия не совершать, внимание рассеивается или убегает с пролетающими мыслями. Мысли захватывают его и уносят, и приходится «ловить себя» и усилием «возвращать» к тому, что ты избрал созерцать внешним или внутренним взором.
Причем я могу созерцать нечто внешнее, а мысли унесут внимание внутрь, и взор мой затуманится. Это значит, что вниманию безразлично, куда быть направленным, и для него нет различия между внешним и внутренним мирами. Как если бы оно было выше извечного спора о том, что первично, и вообще имело природу, выходящую за рамки осмысленного идеализмом и материализмом.
Из приведенных Далем примеров, я, пожалуй, опущу архангельское воймать, поскольку не понимаю его. И тверское-пермское вниматься как «входить в дело». Это слово хоть и звучит одинаково со внимать, все же являет собою иную ветвь словообразования, видимо, производную от имать, то есть «брать, браться».
А вот старинное вниматься заниматься огнем, загораться – чрезвычайно соблазнительно, хотя и совершенно непонятно. Очевидно, это тоже другая ветвь, дожившая до наших дней в выражении заниматься – заниматься пламенем, занималась, то есть разгоралась заря.
Скорее