– Возможно, я бы остановился, но тут Верка крикнула «сворачивай, пока никого нет». Я, конечно, сам, виноват – запаниковал, растерялся. Но, с другой стороны, если бы я остановился, мне маячило бы четыре года принудительных работ или пять лет тюрьмы…
– Кошмар! Правильно, что не остановился. – Ольга была потрясена и озабочена. – Тюрьмы нам только и не хватало.
– Возможно, и скостили бы сколько-то, – продолжал Лунин. – Но опять же «возможно». Полная непредсказуемость. И не посоветуешься ни с кем, потому что… нельзя никому говорить. А если явка с повинной… Представляешь, всё вокруг пропитано враньём, сплошным враньём, а я, такой честный, прихожу и признаюсь. Они там пальцем у виска покрутят, посмеются между собой: вот, типа, мужик-дурак, сидел бы, помалкивал.
– А могут тебя найти? – спросила Ольга, одеваясь.
– Вроде бы, не должны. Но есть другая опасность, и очень серьезная.
– Какая?
Лунин помолчал, натягивая джинсы.
– Как же это все не вовремя, ёлы-палы – пробормотал он.
– Что? Какая опасность?
– Понимаешь, тут такое дело. Верка дала мне понять, что если я разведусь с ней, то она меня… сдаст. Пойдет, куда надо, и всё расскажет. И тогда меня уже точно посадят, я же скрылся с места… преступления.
– Она же сама тебя к этому подтолкнула! – воскликнула Ольга.
– Попробуй докажи. В общем, мрак какой-то.
Они сидели, обнявшись. Вот-вот должна была заявиться Маруся.
– Ты веришь, что она может решиться на это? – спросила Ольга.
– Зная ее мстительный характер, допускаю. Она чувствует, что я ее не люблю, что она мне просто физически неприятна. Иногда она становится неадекватной, остервенелой. Отвратительной.
– Но она же, получается, соучастница! Какой смысл ей тебя сдавать? Её же тоже могут привлечь.
– Наговорит с три короба, что, типа, уговаривала меня сознаться, а я ни в какую. Выкрутится.
– И что теперь?
Лунин вдруг нервно рассмеялся.
– Если следовать сценариям дебильных детективов, которые сейчас гоняют по телевизору, то проблема решается легко, – сказал он. – Я просто должен ее убить. Ну, типа, отравить, или подтолкнуть с обрыва, или утопить. Как бы, несчастный случай. Совершив злодеяние, мы заберем малышей к себе, будем жить спокойной, счастливой жизнью, а какой-нибудь въедливый следователь будет вокруг нас крутиться, вынюхивать…
Ольга шлепнула ладошкой по его плечу.
– Павел, я серьезно! Что нам делать? Это тупик какой-то, я вообще выхода не вижу. Плакать хочется.
Действительно, в ее глазах блеснули слезы.
– В тюрьму я тебя не отпущу, – твердо сказала она. – Ненавижу эти наши законы, они формальные, бесчеловечные.
– Эх, Оленька, если бы, не дай Бог, сбили бы вот так кого-то из наших близких, о законах другой бы был разговор. Не в этом дело. Закон есть и пусть. Есть люди, обязанные следить, чтобы он выполнялся, они за это деньги получают. Но поскольку