Все мое пребывание в Санкт-Петербурге можно условно разделить на два периода: до и после Вознесения. До Вознесения я просто отдыхала, но перед самим Вознесением поняла, что это был конец моего отдыха. Месяц не жила, а выживала: денег нет, ничего нет, иной раз не было ничего, кроме воды и хлеба. Мне все перекрыли. В конце мая – начале июня (прошел уже месяц после Вознесения) постоянно искала выход из тела. И я вышла из тела, но тут появилось новое тело. Я поняла, физически почувствовала, что на самом деле мое время еще не пришло. Ни с кем не хотелось общаться.
Моя мечта уйти в монастырь оказалась несбыточна, мне не суждено там быть. Уже когда я ненадолго вернулась в Сургут, мне окончательно дали это понять. Там нужно иметь смирение. А я слишком живая, слишком счастливая, чтобы уходить в монастырь. Со слов священника, там живут только несчастные или те, у кого действительно есть призвание.
В тот же период пришла мысль: «От меня Бог отвернулся». Я физически это почувствовала. Поняла, мне нужно исповедаться. Но для этого я должна найти своего священника, но найти его я не могла.
Однажды услышала от соседки о священнике-еврее, отце Михаиле. Поняла, это Он! Его самого я не застала, свою исповедь я написала в тетради, заняла она всего 4 страницы, тезисами там было написано примерно следующее. «С раннего детства помню все свои жизни, по прошлым инкарнациям была мужчиной, обижалась на Бога за то, что он засунул меня в женское тело, не могла его за это простить, плакала по ночам. Грешна, что в детских играх любила умирать, искала смерть и не находила. Грешна, что встречалась с Пресвятой Богородицей и получила от нее благословение. Грешна, что встречалась с Иисусом – он обучал, наставлял меня и передал мне эстафету. Грешна, что люблю Бога, во всем и в Дьяволе тоже вижу проявление Бога. Я познала Бога и Дьявола, и это одно и то же, все равно это Бог. Грешна, что не выдерживаю этот груз. Людмила ушла, а я просто женщина. Я больше так не могу, передаю все Богу»…
Я понимала, что должна отдать свою исповедь только отцу Михаилу. В церкви Иоанна Предтечи, пока ждала его, в третий раз поставила свечку за упокой Людмилы. Людмилу отпевали в третий раз. Там же, у Распятия, у меня началась истерика, с рыданиями все вырывалось изнутри, стоять я не могла, начались судороги, так и стояла на коленях и рыдала. Женщина