Утешение. Алексей Петрович Бородкин

костра. "А он побледнел весь, трясётся и лопочет: магазин! Дай мне магазин! Хех! И брюквой от него несёт пареной!" "Да ладно! Сам исподники запачкал, когда рядом ухнуло!" "А у меня автомат заклинило, так я прикладом. По кумполу, его! По кумполу. Гляжу – затих, только ногой дрыгает". "Добивать надо, – выскажется обязательный резонёр. – Это беспременно". "А умело мы их умыли!" "Умело? А сколь они нас умывают?" "И Левченко жаль. Хороший был солдат. Очередью срезало, ровно поперёк груди". "Всех погибших жаль".

      Глаза слипались немилосердно. Уже сквозь сон Камышин увидел, как рядом подсаживается старшина Полесников. Шепчет на ухо: "Сам командиру скажешь? Или мне доложить?"

      Сон моментально слетает, в голове становится пусто: "Он видел!"

      – Доложить что? Ты о чем?

      – Как ты Рябина… того.

      *

      – Забижал он вас? Или повздорили? – Клим Петрович говорил, опустив голову. Не мог заставить себя поднять глаза на Камышина. – Он у нас драчливый. Пашка-то. Ершистый. Был.