С открытым забралом шагаю.
Что будет потом – то неведомо мне.
И людям о том неизвестно.
Мне чудится тень облаков в синеве
И слышится нежная песня…
Простой и далекий, знакомый мотив,
Овеянный негой и грустью…
И кто-то заплачет, цветы опустив.
Не надо: слез с детства боюсь я.
БЕССОННИЦА
Как важно во всём разобраться…
А мысли клочками куда-то поплыли,
И я словно не властен над ними…
Надо, надо собраться…собраться!
Что было, что есть, что будет?
Гадать на кофейной гуще…
Было…было? Будет – разлюбит?
А может быть, это и лучше!
А её, как же? Забуду?
Сердце себе самому вопросом,
Как будто сердце отсрочки просит…
Бу…Ду…Буду, буду, бу…ду…
Эхом где-то в сознанья глубинах
Звуком то грубым, то отчаянно тонким
Бьет с размаху словно дубиной
По перепонкам, по перепонкам…
Ночь как вечность: без края тянется.
Считать бесполезно как бесконечность,
Миллиарды, опять миллиарды…
Лица как будто в пасьянсе карты…
Дамы, валеты, тузы… Как совпали!
Сложились страшной угрозой вместе…
А будто бы вроде случайно пали?
И всё как надо: прижались тесно.
И снова считаю в тревожной надежде…
–Тысяча…первый, второй…третий…
Твоё лицо… И всё так как прежде…
За что я страдаю? Прошу: ответьте!
Тихим шорохом стелется утро.
Тьма за окном медленно тает.
Всё наяву и всё как будто…
И мозг усталостью закипает…
И в опьяненье блаженной дрёмы
Словно снотворное– города рёвы.
От наваждений – трамвайные звоны,
Виденья куда-то в безвестность гонят.
Февраль 1980 года
* * *
По сути, я человек городской
До самых, самых глубинок души.
Наверно, не так, чтобы слишком простой:
Ведь вырос-то я отнюдь не в глуши.
Московского времени темповый бег
Как-то впитался в меня, как во всех.
Московский, с затаинкой в чем-то смех,
Московское, быстрое, в прищуре глаз…
Веселых порой, а порой озорных,
Светлых и добрых весной …
Но что-то печальное все-таки в них
Грустинкой заблещет порой.
Москва есть Москва – в том её простота:
Прозвали когда-то большое село.
Не сельская всё же её красота
Сложилась веками. Окрепла давно.
* * *
Поэты больше из села,
Да это и понятно:
Природа кажется сама
Стихи рифмует знатно.
А я, ребята, городской:
Живу в тревожном шуме,
И напоил меня тоской
Полог небес угрюмый …
И в тесной комнате своей
Встречаю