Дедушка Сернан, маленький и похожий на гнома, имел руки с крепкими мускулами. С помощью лишь двух лошадей, Долли и Принца, он расчистил 32 гектара земли, собрав в кучи большие камни и выкорчеванные пни, чтобы освободить место для ровных рядов кукурузы. Когда мой отец захотел провести на ферму электричество, дед решительно отказался. Что могло бы принести электричество такого, чего не мог бы сделать он сам? А теперь некоторые спрашивают, откуда у меня упрямый характер.
За закрытыми дверями двухэтажного дома моя улыбчивая бабушка, классическая крестьянка из Старого Света, которая носила длинные платья и покрывала голову платком, правила своим скромным королевством. На солидной, массивной мебели всегда лежали чистые, почти стерильные салфетки. Такой же чистотой сверкали и полы. Обувь нужно было снять, прежде чем войти в дом. По вечерам, под тиканье часов с маятником на стене, мы читали при свете керосиновой лампы и слушали звуки польки с больших, размером с тарелку, пластинок заводного патефона. А в это время у печи, топившейся дровами, бабушка творила чудеса. Мясницким ножом она отрезала полоски от рулона домашнего теста и жарила из них «ушки», а я посыпал их солью и поедал целыми горстями. После обеда из тушеного мяса со свежей кукурузой подавались шишки – словацкие жареные пирожки, покрытые сахаром. Бабушка варила пиво на заднем крыльце и хранила его в холодном таинственном погребе среди нагромождений из мешков с картошкой.
Банные дни случались нечасто. Мылись в большом оцинкованном тазу на покрытом линолеумом полу в кухне. Воду приносили ведрами и грели на печке. Холодными зимами мы спали на недостроенном чердаке на четырех кроватях под стегаными пуховыми одеялами, и поднимающееся от печки тепло не давало нам замерзнуть.
С регулярным метанием сена, уходом за животными и прочим заботами накачались и мои мышцы, хотя я часто желал, чтобы дед более разумно подходил к использованию сберегающих труд устройств. Мы жили словно в XIX веке. Еще одной работой, которая была мне противна до глубины души, но закаляла характер, была помощь в чистке двухочкового сортира. А каждой весной Долорес и меня изгоняли с чердака, где бабушка и дед разделывали теленка, чтобы у нас дома летом было мясо. До сего дня Ди не может есть телятину.
Наверное, лучшее, что было на ферме, это старый сарай. В нем среди инструментов, на кирпичах, укрытый конской попоной, пахнущей сеном, стоял «форд» модели A – с колесами на спицах и с гремящим сиденьем. Эта машина сыграла большую роль в моей жизни.
Мои мать и отец, Роза и Энди, выросли в окрестностях Чикаго и встретились на танцах, куда пришли с другими знакомыми, но сменили партнеров вскоре после того, как были представлены друг другу.
Мама стала июньской невестой в 1925 году. Молодые Сернаны, экономные, ответственные и получившие от родителей навык упорной