Прервавшиеся начинания. Панутос Клаудиа

показал, что, возможно, я была беременна. Этот опыт потряс меня и воскресил все мои страхи. Наверное, у меня внутри что-то на самом деле было не совсем так, не соответствовало норме или было неполноценным. Была ли я на самом деле женщиной, удачно родившей ребенка? Я больше не чувствовала ни безопасности, ни надежности, ни уверенности. Что случилось с ребенком, которого я потеряла? Подвело ли его мое тело? Что случилось? Где мой ребенок? Был ли он где-то в целости вне моего тела? Несколько недель я чувствовала себя окутанной густым туманом, и продвигаться сквозь этот туман было очень трудно. Ничего было непонятно; доктора даже не могли подтвердить, была ли я беременна. Но я знала, что была беременна, и я чувствовала, что ребенок, которого я потеряла, заслуживает по крайней мере признания его существования (я даже чувствовала, что потеряла мальчика). Очевидно, никто не понимал меня. Через несколько дней все уже забыли, что у меня случился выкидыш.

      Наконец я просто отринула туман и похоронила мое инстинктивное чувство утраты внутри. Я не знала, что эту похороненную печаль можно снова вытянуть на поверхность более поздней утратой, усилив горе и боль.

      Прошло два года, прежде чем наши попытки зачать снова увенчались успехом. Беременность была тяжелой. Над днями, которые в другом случае были бы наполнены радостью и ожиданием, нависал призрак выкидыша. Мой организм подавал сигналы стресса, некоторые сигналы того, что я могу родить преждевременно, однако я доносила до срока. Пол успешно родился, и мы были полны радости.

      Три года спустя мы зачали вторую дочь, и именно рождение Элисон определило мое участие в написании этой книги. Странно, подумают некоторые. Здоровый третий ребенок. Прелестная семья. Однако рождение Элисон погрузило нас в пучину утраты – настоящей, горькой, честной перед Богом, в гневе на Бога. И эта утрата вызвала на поверхность другие неизлеченные утраты, которые я пережила в прошлом, и переполнила меня грустью.

      Моя беременность Элисон была наиболее позитивной, комфортной беременностью из всех. Призраки неудачи и утраты растаяли на заднем плане, и мы начали ожидать рождения нашего ребенка. Первые наши дети родились в крупном роддоме Бостона. При каждом рождении мы чувствовали себя очень уязвимыми; некоторые аспекты больничного ухода пугали или злили нас. Мы чувствовали тревогу за наших детей и не были уверены, что медицинская помощь, которую мы получали, обеспечит им безопасность. Поэтому во время третьей беременности в нас начал расти страх возвращения в тот же роддом. Наши годы бесплодия оставили нам мало уверенности в себе и доверия к медицинским работникам. Мы не испытывали почтения и уважения к большинству связанных с беременностью медицинских мероприятий, и мы не чувствовали, что сама больничная атмосфера была наполнена глубоким уважением к жизни.

      Мы присутствовали при домашнем рождении дочери наших близких друзей – Андре. При ее рождении мы чувствовали благоговение. У нас даже было глубокое духовное ощущение,