От ужаса Кира на секунду зажмурилась, а когда снова открыла глаза, длинного рядом не было. Колокольный звон сразу отдалился, начал стихать и довольно скоро совсем истаял. Наступила тишина.
Кира растерянно огляделась.
Никого. То есть вообще ни одного человека.
Ну не мог же этот сумасшедший длинный просто растаять в воздухе вслед за колоколами!
И уйти бесшумно он никак не мог: дворники так пока и не вышли на промысел, и все кругом было завалено сухими листьями.
Она огляделась.
Путь к двум подъездам, видным от ее лавочки, тоже пролегал по целому морю листьев и никак не мог быть преодолен длинным беззвучно. Да и вроде бы ни один домофон не пищал и ни одна дверь не хлопала…
Кира вышла на дорожку между лавочкой, где только что сидела, и круто уходящим вниз, к реке склоном. Посмотрела направо, налево…
Никого.
Черт возьми, что это такое было?!
РОЗЫГРЫШ
21 октября
…И кто у нас умница? Да еще какая умница – будто заранее знала! Сейчас эти паршивцы появятся и все расскажут, никуда не денутся. Это же надо, сплошные музыканты, не имеющие отношения к реальности – а какую штуку учинили…
С самого вторника Кира, распираемая предвкушением развязки, боролась с собой. С одной стороны, она была абсолютно уверена, что давешнюю встречу с полусумасшедшим поклонником ее музыкальных талантов организовали ее друзья детства: все их общение с ней в последние годы давало для такой уверенности стопроцентные основания. С другой стороны, ей приходилось все время лупить себя по рукам, чтобы не позвонить кому-нибудь из них и не начать взахлеб рассказывать об оглушительном успехе их сомнительного предприятия: нечего баловать их нахальные, самоуверенные, гениальные физиономии.
…Их дружбу можно было бы, наверное, назвать династической. Или династическими бывают только браки? Да ладно, какого черта, будем считать, что дружба тоже бывает династической. Их родители дружили еще со студенческих времен, а Кирины предки вообще знали Петькиных еще с музыкальной школы. Стая музыкантов-родителей породила стаю детей, которые с младенчества росли такими же свихнувшимися на музыке.
Ну хорошо, не все дети свихнулись еще в пеленках: сама-то Кира продержалась аж до пятнадцати, но все равно потом свихнулась тоже. Правда, дружила она со свихнувшимися ранее тоже с пеленок – хотя и не исключено, что вынужденно. Но как бы то ни было, общаться с одноклассниками ее всегда тянуло куда меньше: дети музыкантов из-за своей увлеченности казались ей более занимательными объектами для исследования. Правду сказать, нравилось ей и то, что в этой компании мальчишек было трое, а девочек – всего две: это давало ее рано обнаружившей себя женственности несколько больше возможностей развернуться.
Их братство существовало в безоблачном режиме вплоть до самого окончания школы – а точнее, до окончания