В том баре нет пьянки-гулянки – там готовится новая партия живого контрабаса.
Мексы уже выстроены в ряд, и в полутьме бара видны лишь их встревоженные глаза.
В цветастой шелковой рубахе, обсаженной пальмами, с залитой бриолином головой, с воспалёнными от постоянного употребления кокаина и выкаченными, как у варёной рыбы, глазами, белый мафиозо на сносном испанском проводит подсчёт душ и инструктирует перебежчиков, хотя они и так всё знают.
Russky наблюдает со стороны, стоя под деревом, и, немного нервничая, раскуривает сорняк.
– Главное, на первом этапе, пока будете сидеть в рефе, не помёрзнуть и не запаниковать, по двое между паллет и постараться притиснуться друг к другу – будет лучше. Всего три часа. Второй этап, после погранцов, – ещё недолго в рефе, а остаток пути в спальнике.
Старший по загрузу мекс сам руководит посадкой в рифер, пока его люди контролируют территорию и наблюдают за подъездами к объекту. Он же расплачивается, как только дверь рефа захлопнулась: по штуке баксов с мекса – и вперёд по песчаной деревенской дороге, сквозь тьму мексиканской ночи со звероподобным рёвом гружённого двадцатью тремя тоннами «Катерпиллера» к спасительному десятому хайвею, а там – смешаться с трафиком, доставить груз в Даллас к утру.
Только пятьсот миль. Всего пятьсот миль… И единственный погранпост перед городком Ван Хорн, где хайвей сужается в одну полосу и весь трафик медленно накатывается на стоящих вдоль пути погранцов, но не наших, молодых и задорных, а взрослых, суровых, с пронизывающими насквозь глазами мексов. Они зорко, набитым глазом всматриваются в лица тракеров, стараясь как будто прочитать в их глазах: да, у меня контрабас, почувствовав малейший испуг или тревогу.
В спальник своего трака Russky забивал по пятнадцать душ, по семь на каждую шконку. Так компоноваться могут только мексы! После трёх-четырёх часов в рефе при плюс одном градусе по Цельсию, заныкавшись между коробок с чесноком, они по его команде просачиваются в приоткрытую дверь рефа, как бы прирастая друг к другу, выстраиваясь в цепочку, ужом проскакивают вдоль полуприцепа и забегают в спальник, и через десять секунд все уже в спалке, и шторка задёрнута. С улицы – ну просто образцово-показательный грузовик.
А тот высокий мекс, усевшись рядом, всё ёрничает и то балагурит, то грозит америкосам карой небес за судьбу, свою и своих предков, когда-то владевших огромными территориями в тех местах, где ему теперь приходится прятаться в холодном, тёмном трейлере под мокрыми коробками с фруктами. И не для того, чтобы в дальнейшем сидеть в тёплом офисе, лениво постукивая пальчиками по клавишам компа, а чтобы и в зной, и в дождь торчать