Попрощались мы с ней, я уже выхожу, когда в спину раздается голос Старицы.
– Возьми эти деньги своим детям.
Думаю: «Вот интересно! Говорила так, а теперь по-другому».
Приехал я в Тулу, захожу к Владыке в кабинет.
– Ну… Как там съездил? – с некоторой иронией спрашивает Владыка.
– Ну, съездил… – мнусь я.
– Был у Матушки?
– Ну конечно, был…
– Что, деньги мои не взяла?
– Владыка, а как вы знаете?
– Не переживай. Святые люди мои деньги никогда не берут!
Я положил деньги на кушетку перед ним.
– Возьми эти деньги детям.
– Владыка, мне неудобно вам передавать, но так случилось, что Матушка сначала вам сказала отдать обратно деньги. Не взяла и все. Но когда я уже уходил, она сказала: «Возьми эти деньги детям».
– Да, это великая раба Божия! А что еще Матушка говорила?
– Сказала – не переживай, Владыка тебя рукоположит, – переиначил я слова Матушки.
Владыка ничего не сказал. И через две недели рукоположил меня в диаконы.
Видимо, у Владыки был такой вот собственный способ определения святости. Сам Владыка Максим был, как я свидетельствую, и как могут засвидетельствовать все, знавшие его, великой духовной жизни. Он глубоко переживал слова апостола Павла: «Епископ должен быть непорочен… трезв, целомудрен, (благочинен), честен, страннолюбив, учителен, не пьяница, не бийца, не сварлив, не корыстолюбив, но тих, (миролюбив), не сребролюбив» (1 Тим. 3,2—3) Он очень серьезно относился к поставлению, сам беседовал с поставляемыми, с их женами, следил, чтобы к служению допускались люди достойные священнослужения.
Сразу же после рукоположения начались сорок дней моего ежедневного служения, а через неделю умерла
Матушка. Жена с сыном поехала в Киев на отпевание, прикладывалась к руке Старицы и свидетельствовала, что рука была совершенно живая, теплая. Я же не мог сделать это, так как должен был служить.
То, что я буду священником, не раз предсказывала Матушка. Она говаривала: «Все равно священником будешь!» Все предсказания ее сбываются до нюансов.
Когда у меня решался вопрос – жениться или не жениться, я беспокоился не о том, чтобы жениться, а о том, чтобы своей жизнью я человека близкого не подвел, чтобы человек от этого не страдал. А вопрос уже должен был решаться.
Однажды я пришел к Матушке. И никого у нее не было – был солнечный день, голубое небо, она что-то делала на огороде.
– Что такой печальный?
– Матушка, вопрос важный – не знаю как мне быть? Жениться мне или не жениться?
Она посмотрела на меня внимательно. Потом подняла руки к небу и громко спрашивает, всматриваясь куда-то ввысь: «Жениться ему или не жениться!?» Прошло минуты три. Для меня это была вечность! Матушка держала руки, не опуская. Тем более, что вопрос мой был уже связан с конкретным человеком. Я с напряжением ждал ответа Старицы.
– Там говорят – жениться! А я не знаю, – опустив руки, сказала Матушка.
Такое