«Ох уж эти родители. Запомни, головастик: «Те, кто строят публичные дома, строят и школы».
Славка запомнил. Он понял это так: зло идет с добром рука об руку, и если ты личность, будешь делать и белое, и черное. Макс его научил многому, и он ему за все благодарен. У крутых ребят – у тех, кого нельзя безнаказанно зацепить на улице плечом – не принято распускать слюни. Именно поэтому они признаются в дружбе лишь в минуты пьяной откровенности. «Неплохо было бы затряхнуть в себя бутылочку коньяку, – думал Славка. – Надо, чтобы „хмурый“ отпустил, а то мотор не сдюжит».
Пребывая в лихорадочном оживлении, Макс молчал. Иногда реакцией человека на захлестнувшее его горе бывает глубокий сон. А обрушившееся счастье многих лишает дара речи. Максу хотелось смеяться, тараторить без умолку, но он, загипнотизированный зеленью сияющего лета, за полчаса не проронил ни слова.
Какая-то маленькая машинка вознамерилась обогнать их джип на узкой дороге, но Славка не пустил ее, и она, истерично сигналя, заявила о своем намерении вырваться вперед.
– Кури, – Славка оскалил зубы.
Машинка тем не менее сумела втиснуться между бордюром и джипом. Стекло водительской дверцы быстро опустилось и миру явилось худое, вытянутое лицо паренька лет двадцати, не больше.
– Тебе что, мудак, трудно пропустить?! – он скорчил недовольную гримасу.
– Провокатор, – глянув на него, заключил Славка. – По кумполу сам выпросит – и тут же заявление напишет. У нынешних сопляков принципов нет.
«Сопляк» продолжал корчить рожи и бубнить себе что-то под нос. Однако этому конфликту не суждено было перейти из холодной стадии в горячую. Увидев на дверце машины шашечки, Макс, обратившись к парню спокойным голосом, спросил:
– Таксист?
– А ты не видишь?! – сузив глаза, проорал хам.
Макс кивнул и полушепотом произнес:
– Триппером болел?
Озадаченный этим вопросом, водитель такси, нахмурившись, мотнул головой.
– Так какой ты таксист, если триппером не болел! – Макс закричал так, что у Славки чуть не лопнули барабанные перепонки.
Поднимая клубы пыли, автомобиль с незнакомым с гонореей шофером полетел по шоссе. Дрожащий от смеха Славка, хлопнул друга по плечу:
– Ты все тот же раздолбай!
– И очень рад этому!
Радость всех оттенков радугами расцветала в душе Макса, трепещущей, поющей, ожидающей чего-то доброго, уютного, счастливого. Он молчал, наслаждаясь незатмеваемыми мгновениями свободы, и когда Славка притормозил у киоска с надписью «табак и пиво», он кивнул: иди, сходи за отравой, и сам выпрыгнул из машины – ему не сиделось. Взгляд скользнул по шиферной крыше домов, проводил удаляющуюся Славкину спину.
У ларька, в пропахшей перегаром и куревом тени, среди круженья опустошенных, лишенных черт лиц, мелькнуло одно, никак не подходящее к остальным, не сочетающееся с пейзажем –