– Да, – поддакнул дядюшка Мале.
– А потом ничего, – говорила его жена. – И платье ей подошло, и юбка с блузкой, и жакет в мелкую клеточку, и ещё кое-что. Всё купила, как увидела себя в зеркале.
– Да, – вставил супруг.
– И подстриглась? – спросил я, узнав в странной девушке Аню.
– Да, – сказал господин Мале. – Стала гораздо, гораздо красивей. Если б вы знали, мальчики, как женщину меняет причёска! Порой мы с вами смотрим и не поймём в чём тут дело, отчего девушка так хороша, а ведь это красиво уложенные волосы…
И так далее, и так далее. Супруга парикмахера скучала, слушая это в миллионный раз, а мы успели съесть по пирожку. Наконец тётя Марина смогла вставить словечко:
– И знаешь, Миче, она, девушка эта, оказалась дочкой одной финтифлюшки, актрисульки одной, что моему благоверному по молодости глазки строила: парень-то видный, особенно, как форму надевал!
– А то! – кивнул дядя Иванко. – В ту пору родня хотела меня, как водится, навсегда на таможенную службу отдать. Да только ни служба, ни финтифлюшка меня не привлекали. Какие там актрисульки при моей-то Маринке! – и он, согнувшись почти пополам, поцеловал супругу в макушку. Я знаю, у них с ранней юности любовь.
– Так значит, Лёка сегодня не с нами, – подвёл итог Чудила. – Ну-ну. Пошёл он, значит, с девушкой в красненьком платье? Так-так.
– Ну и ладно, и пожалуйста, – добавил я, показывая, что пусть его как хочет, взрослый уже, и может гулять с кем угодно.
– Не обижайтесь, мальчики, – весело сказала тётушка Марина. – Вы ведь тоже гуляете с девушками.
Услышав такие слова, я задумался, с какими это девушками я гуляю, почему во множественном числе? А Петрик покраснел и опустил глаза, словно был в чём-то виноват. Чего ему стыдиться? Для того и молодость, чтобы знакомиться и влюбляться. Правда, мой дружок ещё ни разу никем не увлекался по-настоящему, несмотря на многочисленные знакомства. Среди девчат даже ходили слухи, будто он безнадёжно в кого-то влюблён. Это не так. Я бы знал. Чудилка совершенно не похож на человека, страдающего от неразделённой любви. Правда, о Мадине, дочери Корков, он отзывался так, как ни о какой другой девушке. Но это же бред – предположить, что такой хороший человек увлёкся родственницей известных негодяев.
– Да мы-то что? Мы ничего, – пятясь к двери, забормотали мы, имея в виду, что не сердимся на Лёку.
Я и Чудила вышли на улицу, пахнущую свежестью, морем и ночными цветами.
– Так значит, ты подослал Мальку девушку? – оскорблённым тоном уточнил приятель.
– Я не с этой целью.
Мы расхохотались. Малёк самый тихий из нас, а смотри-ка, как быстро сориентировался.
– Идём в парк, – сказал я, – а то и там всех разберут.
На самом