Русло Нового Днепра – узкое и глубокое – омывает крутые стены гранитного горбатого чудовища возрастом в три миллиарда лет, острова, что раньше не был островом. Плавни и болотца, леса и ручьи миллионы лет назад тянулись под скальной громадой – там, где сейчас нес могучие воды поток с перекинутой над ним светлой аркой моста. Мы шли по мосту, мое сердце приятно сжималось от высоты, от тьмы реки под ногами, и в глади далеко-далеко внизу отражались небо и наши смеющиеся лица.
Еще немного – и вот она, «суша»!
В стороны от прорезающего остров шоссе разбегались тропинки. Мы нырнули под лопочущие кроны и потопали по стежке. Придорожные травы щекотали икры колючими колосками, подмигивали звездочками белых цветов, окутывали горьким нежным ароматом полыни. Деревья остались позади, мы вышли на травянистый склон высоко над Днепром. Слева ухала в тень мрачная прорезь Черной скалы, каменное древнее изваяние маячило на краю обрыва, открытое всем ветрам. Качались зонтики белого тысячелистника, розовые шарики клевера проглядывали сквозь густые округлые листочки, а путь изгибался и пересекал дорогу к музею, уводящую вдаль над кручей. Здесь не спустишься – высоко, красиво и опасно, зато дальше, около разбитой Совутиной скалы, тропы вели ниже, к скальным плато и пляжам.
Бежать по стежке вниз легко и весело – скакать по округлым камням, нырять под склонившиеся ветви дикой яблони, дубов и боярышника. Вниз, вниз, к берегу!
Огромные и поменьше прибрежные валуны, покрытые лишайником и каменной розой, застыли, словно спящие мамонты. Сочная зелень трав жалась к ним, стремясь обнять, укрыть от людей.
Когда-то давно наступающие ледники приволокли камни сюда и, наткнувшись на громадную древнюю скалу, свалили их, как шаловливые дети высыпают на пол детали «Лего». Валуны разлеглись, утонув основаниями в песке и щебне, подернулись шершавыми цветными лишайниками и снисходительно терпели отдыхающих – нас.
Мы обосновались между несколькими такими «мамонтятами» поближе к воде.
– Тут нет змей? – встревожилась Настя. Она стояла на макушке метрового «мамонтенка» и вглядывалась в траву у его подножия. Белые пальчики, видные через вырезы сандаликов, поджались. Настя волновалась и хлопала ресницами, ветерок трогал копну золотисто-каштановых кудрей.
– Нет тут змей, – соврала Маша и махнула рукой: – Посмотри, тут сухо, а змеи любят сырость.
Конечно, это было неправдой, но хитрая Маша отлично знала, что уговорить Настю расслабиться можно только наглым враньем. Змеи, конечно, на берегу водились, но, измученные шумом и топотом бывающих тут людей, спешно расползались и предпочитали делать свои змейские дела подальше, в более интимной обстановке.
Я тем временем нанизывал прохладные куски мяса на шампуры, улыбался и не вмешивался.