– Саджи, ты меня удивляешь! Чего еще я о тебе не знаю?
Бернард разве что не танцевал от удовольствия.
– Многого, но зачем портить удовольствие от предвкушения.
– Затем, что твой противник занял второе место в прошлом году. Я его помню, он ловок и очень силен. Старого чемпиона сегодня нет, он будет участвовать в следующем турнире, для участников от двадцатого до сорокового уровня.
Бернард снова стал спокоен, а вот мне такая смена настроения не понравилась. Это говорило о том, что он очень хорошо себя контролирует. Или о том, что он социопат.
– Понятно. Ставьте мои деньги на меня.
– И снова ты ведешь себя странно для подростка.
– Представьте себе ситуацию, в которой я рос бы в семье разбойников. В семье, где все хотят тебя убить… просто так. Скажите, вырос бы я обычным ребенком? Нет.
Не стоило ждать ответа, бой уже начался. Мой противник явно разбойник или убийца: у него стиль боя, рассчитанный на несколько ударов до полной победы. Значит, он будет постоянно бить и отходить. И если так, то мне есть что противопоставить. Когда у противника руки длиннее, это можно обратить против него. И главное, нужно применить то, что мне показал монах. Финкс был маньяком этого принципа: использовать любую силу противника против него самого. Именно это я собирался сделать сейчас.
Стойка – вполоборота корпуса, левая рука – для отклонения удара, правая – для контрудара. Ноги на небольшом расстоянии друг от друга, чтобы можно было быстро сместить центр тяжести вперед одним шагом. Так и получилось: противник преодолел разделяющее нас расстояние очень быстро. Замах для прямого удара правой я четко увидел еще в начале движения. То, что я левша, стало очередным преимуществом. Отклонить удар, движение вперед, всю силу удара вложить в одну точку – подбородок. По сути, это двойной контрудар – использовать силу инерции и силу моего удара. Противник получил оглушение, а после череды из четырех ударов в одну точку упал. Здоровье замерло на отметке в одну единицу.
Сейчас шли другие бои. Бернард подошел ко мне.
– Ты не из семьи разбойников, ты и вправду сын рыбака.
Как только я повернулся к нему, он продолжил:
– Вон стоят твои отец с матерью. Они, кажется, сильно переживают.
И правда, отец прижимал маму к себе. Она плакала. Я совсем не хотел