Они что-то кричат по-итальянски. И музыка, музыка…
А потом…
А потом шар вспыхивает и в одно мгновение превращается в чёрный обугленный силуэт на фоне пересвеченного, пустого, белёсого неба.
Под стон толпы он падает, падает, падает… бесконечно долго.
И она понимает – это конец.
Этот сон приснился ей ровно две недели назад. Той самой ночью…
Тоня проснулась от собственного крика.
Села в кровати, переводя сбившееся дыхание.
Холодный свет луны, проникающий сквозь неплотно задёрнутые портьеры. Часы на стене: круглый бликующий циферблат. Начало четвёртого… Не тикают… Остановились, что ли?
Она откинула волосы с покрытого испариной лба.
Дурочка, это всего лишь сон – успокойся. Но страх не отступал, просто спрятался где-то под ложечкой, свернулся в тугой комок.
Пусть это был всего лишь сон, но этот сон имел отношение к Глебу, к её мыслям о нём, и ко всему тому, что последнее время происходило между ними. Это был всего лишь сон, и всё же над ним стоило хорошенько поразмыслить.
«Ох, только не теперь. Завтра», – решила она, откидываясь на смятую подушку и прикрывая глаза…
Вдруг ей показалось, будто бы Глеб не спит, а тихо всхлипывает за стенкой. Тревожные мысли вновь всколыхнулись, заклубились – словно чернила, взболтанные в стакане с водой.
Она прислушалась. Нет, в доме было тихо. Даже как-то чересчур тихо…
Пожалуй, всё же следовало заглянуть к нему и выпить воды. Она накинула халат, нашарила босыми ногами тапки. Пошла, тихо ступая, вздрагивая от каждого стука и чувствуя, как помимо её воли растёт и ширится внутри необъяснимая тревога.
Скрипнула высокая дверь, клинком блеснул в лунном свете старинный латунный шпингалет.
С огромного шкафа в прихожей, высовываясь меж обувными и шляпными коробками, подозрительно смотрели вниз тёмные бронзовые бюсты. Ночью вид у этих голов был таинственный и даже страшноватый…
В углу, у самых дверей что-то зашелестело, оборвалось со зловещим шорохом, стукнулось об пол. Тоня ахнула испуганно.
– Фу-у… – На полу валялись сумочка и шаль, соскользнувшие с плеча бронзовой статуи, стоявшей в прихожей на табурете. – В холодном голубоватом свете телефонного фонарика чуть курносое лицо бронзовой наяды казалось загадочным. Каким-то чужим, нездешним…
«Всё, хватит пугаться, что я как маленькая! Надо взять себя в руки».
Тоня прошла по коридору, стараясь не скрипеть рассохшимся паркетом, тихонько заглянула в комнату, где спал Глеб. Постель была пуста, смятое одеяло откинуто на сторону.
Он в туалете?.. Из-за приоткрытой в ванную комнату двери была видна тонкая полоска света. Оглушительно взревела колонка.
Спокойно. Это всего навсего водогрейная колонка, обычное дело. Она здесь такая. Всегда рычит…
Рёв