– А это, мудак, за то, что твой поганый рот посмел вообще что-то вякнуть про мою маму!
В последний удар вложила всю оставшуюся обиду. Он лежал неподвижно. Глаза были закрыты, а лицо превратилось в кровавое месиво. Я никогда никого так жестоко не била. Да и вообще давно никого не била. Лёгкие взрывались. Силы покидали меня. Поднялась на ноги. Шокированная молодежь онемела. Вокруг было удивительно тихо, и только легкое постанывание избитого парня нарушала эту звенящую тишину.
– Ну что? Я тебе достаточно дала? Или ты просил больше? – тяжело дыша, я еле выговаривала слова. Тело что-то промычало.
– Не поняла.
Легкий удар носком туфли побудил зашевелиться.
– Хватит, – просипел беззубый рот.
– По-моему, ты не все сказал, – ещё один пинок.
– Прости, – свистящий шепот.
Я посмотрела на второго трепача. Толпа молчала. Дрожащий испуганный голос произнес:
– Я всё понял. Извини.
Гордо подняв голову, подошла к уже стоящему на ногах Сергею, плюнула ему в лицо, развернулась и твердой походкой пошла в направлении дома.
– Да она ненормальная! – Анна подала голос. Её тонкий срывающийся фальцет с повизгиванием нарушил мертвую тишину.
– Вот именно! Не советую связываться, – кинула через плечо. Толпа расступилась, и я исчезла в темноте.
Колени дрожали. Выплеснутый адреналин разрядил напряжение, и внутри образовалась темная, как черная дыра, пустота. Я почти бежала. Слёзы подкатили к горлу.
– Нет, я не буду плакать! Больше никогда я не пролью и слезинки из-за тебя, гавнюк, – крикнула в темноту и слёзы отступили.
– Тебя больше нет! Ты – никто. Пустое место. Ты умер вместе с моим другом Серёжкой. И больше не сможешь причинить мне боль. Я не допущу этого.
Рот выкрикивал слова, а ноги все убыстряли бег. Темнота, молча, слушала мои крики. Даже не заметила, как прибежала домой. Тетка все кружила в работе.
– Ти що? Вже прийшла? Танцiв не було?
– Просто голова болит.
– А дiвки де?
– Сзади идут.
Тетка успокоилась.
– Може, тобi порошкiв дати?
– Я просто полежу.
– Ну, йди, лягай.
Мне повезло, что на улице стояла темень. Брызги крови заляпали кофточку, а костяшки пальцев саднили, и днем я бы не отвертелась от объяснений. Что-либо обсуждать я была не готова и спряталась в доме. Вымыла руки, затолкала в угол заляпанную одежду и нырнула под одеяло.
Только разделась и легла, прибежали сестры. Самый легкий способ избежать разговора было притвориться спящей.
– Мам, а где Наталка?
– В хатi лягла. Каже, голова болить.
– Да, она говорила. Даже с дискотеки ушла.
Голоса умолкли. Звякнула щеколда.
– Наташ, ты спишь? – шепот заставил покрепче зажмурить глаза и выровнять
дыхание.
– Похоже,