очень быстро, так как какая-то сила, как ветер, приподняла меня над землёй и сквозь стену провела меня в дом. Я очень напугался, когда подлетел к стене. Думал, расшибусь, и прикрыл лицо руками, но даже не заметил, как оказался внутри дома, посреди комнаты. Это, видимо, была спальня, так как, несмотря на темноту, я увидел в углу комнаты кровать, на которой спала женщина с очень больным видом. Я даже слышал по её дыханию, что она очень сильно больна. Скажу больше, я почувствовал на своём теле и внутри его, её смертельную болезнь, поняв, что без серьёзного медицинского вмешательства она не выживет. В то же мгновение меня понесло через комнату к двери, из-под которой пробивался свет, а за ней слышался мужской голос. Там были люди, а меня несло туда, и я не был готов предстать перед ними так внезапно; тем более не зная, зачем я пробрался в этот дом. Я вновь закрыл лицо руками, напугавшись предстоящего удара о дверь. Но и в этот раз прошёл сквозь неё, не причинив себе никакого вреда; очутившись в просторной комнате, освещённой маленькой, старой и, как сейчас помню, оформленной прозрачными пластмассовыми сосульками люстрой. Там сидели три человека, и ни один меня не увидел. Я был для них невидим. Это чувство невидимого присутствия среди людей, в их доме, принесло мне неприятное чувство. Я ощущал себя привидением или духом каким-то, невольно ворвавшимся в чужой дом и подслушивающим разговор чужих людей. Постояв некоторое время посреди комнаты и полностью убедившись в том, что меня действительно не видят, я прошёл вдоль дивана, на котором сидел мужчина, и тихо присел на стул. Он был лет пятидесяти, алтаец, с сильно загоревшим, скуластым лицом, огрубевшими руками. Одет он был в старенькую, клетчатую, с протёртым воротом и дыркой на локте рубашку. Напротив него сидели два парня, как я потом понял, его сыновья. Один из них был тот самый, с бийского вокзала. Сидя на стуле, я мог очень чётко разглядеть их лица, и первое, что мне бросилось в глаза, это были стыд и грусть. А ещё через несколько минут я понял, что был прав и почему им было стыдно и в то же время грустно.
На полу, у ног мужчины, стояла моя сумка, на ней лежал мой бумажник, а на нём лежали вынутые из него деньги. Как я догадался из их разговора, они были вынуты как вещественное доказательство при проведении какого-то расследования. Это и было расследование. Отец допрашивал своих сыновей. Увидев мою сумку, я обрадовался тому, что смогу наконец-то надеть свежее бельё, переодеться, да и деньги вроде все были на месте. Появился я в этой комнате точно к началу разговора. Как будто они ждали моего появления и не начинали без меня. Я услышал всё, что мне нужно было услышать, всё то, для чего меня отправил туда тот человек, летающий над лесом. А ещё я понял, почему дед попросил меня приехать именно сейчас. Пока я не пришёл в состояние готовности слушать, они находились как бы в режиме паузы. Как только я взглянул на мужчину, он тут же, будто очнувшись, начал говорить, обращаясь к сыновьям. Выяснилось, что эти два парня лишь за очень короткое время до моего появления в их доме вошли в дом, а отец не спал и ждал их, так как было уже поздно и он очень переживал, не зная, где
