– Хочу кое-что обсудить…
– Что именно? – проснулся интерес.
– Ты мне должен с одним делом помочь. Вернее, не должен, – это я хочу попросить. Всего лишь раз и больше никогда… – она затормозила и развернулась к нему лицом. Глаза отражали весь бело-серый, окружающий её, мир. Уста, казалось не хотели ничего просить, но голос задрожал, губы пересохли, а руки побыстрей решила спрятать в глубоких карманах. И лишь кулёк зашелестел, когда сделала паузу, заглянув тому в глаза.
– Ну, и…
– Короче, всё, что от тебя нужно – купи последнюю ночь, – сказав, замолчала, тут же, словно не говорила эти слова. Опустила глаза.
– Эм… – изобразил слабое удивление.
– Не думай, что я испугалась… Чёрт! – жёстко выругала себя, закрыв глаза. Прикусила, очень больно, губу. – Ладно, не буду врать – просто сил уже нет… Последняя ночь и я ухожу из того говно-заведения.
Они оба замолчали: Джек ногтями поскрёб небритую щеку, а она посмотрела куда-то в сторону, шмыгнув носом.
– Я буду кем захочешь, для тебя… – продолжила, смотря себе под ноги. – Могу быть жёсткой сучкой, невинным кроликом, или Эльфом… Могу «отсосать» или «отыметь». Или просто рядом полежать…
– Фу! Не надо этого! – не выдержал уже.
– Избавь меня от мучений, в последний раз… – попросила Рэя. Хотела дотронуться его шеи…, как-нибудь, быстренько охмурить, чтобы на свою сторону склонить, но он пошёл вперёд.
– Да ничего мне не надо сосать… – подхватив её руку, потянул за собой.
Взбираться на двадцатый этаж было легко, по крайней мере, ей. Она шла сзади, по лестнице, не волнуясь, что своим взглядом дырявит затылок, или осматривает попку, как это было всегда – у неё глаз намётан, и по дороге уже посчитала, что полдела сделано: надавила на жалость, хоть и ненавидела это, упомянула про извращения, про которые слушать не мог, и намекнула на новую жизнь. Клюнет ли?
Взбираясь по лестнице, любовалась видами своей вотчины, в которую родители привезли в шесть, повзрослела в двенадцать, а в шестнадцать уехать не смогла. Успела удивиться серо-стальной красоте «блестящих» фасадов домов, синим дорожкам и красненьким пешеходным линиям; и возненавидеть неприступность закрытых «квадратов» буржуев, кто отделялся, с каждым годом, сетями, будто простых смертных, как она, нарочно в клетки загоняли.
Странно, но дверь оказалась открыта. Внутри – лишь несколько холодных комнат, но широких, бетонные стены которых заставлены рядами облицовочного материала, сложенные штабелями. Розовое дерево для пола, едва ли прикрытое шершавой плёнкой; под стеной – большущий матрас, пара кресел-близнецов, смотрящие вдаль, сквозь широкое окно на главные, самые высокие истуканы-небоскрёбы их Района. Лампа на полу, ещё старая, электрическая, со шляпой на голове, а чуть поодаль – ряды разной высоты и форм, бутылок с элитным пойлом. И всей этой прелести, сочетающая в себе простоту, минимализм и брезгливый шарм, ночью не видела. Могла лишь попробовать вспомнить на ощупь ту кожу кремового цвета кресел-гигантов, их