До мук моих им нет и дела,
Ведь есть приданое у ней.
Большинство опубликованных песен зрелого Шуберта начинается с фортепьянного вступления. На то есть важная эстетическая причина, которая возвращает нас к обсуждению «Гретхен за прялкой» в предыдущей главе. Во вступлении дается мелодический образ, который здесь воспринимается пока только как музыка. Затем начинает звучать голос, и слова объясняют, как расшифровывается этот образ, концентрируют наше внимание на предметном и эмоциональном значении. Так и во «Флюгере» сперва мы слышим вихрь фортепьянного арпеджио (слово «арпеджио» происходит от «арфа» и означает, что струны звучат одна за другой, а не все вместе сразу). Вихрь поднимается и стихает, но не обрывается, а тем временем музыка продолжается с повтором нот и трелью. Кажется, что песня началась с прилива энергии, за которым следует отлив, нервное, дрожащее ослабление импульса. Такова структура начала песни, она возобновляется на всем ее протяжении, а также в финале, когда пение уже закончено.
Мое описание, конечно, не чисто музыкальное, оно даже не вполне честное, поскольку продиктовано моей осведомленностью о том, какова песня в дальнейшем. Но часть описанной эмоциональной траектории схватывается и при первом прослушивании, особенно после возвратно-поступательного движения в Gute Nacht. И разумеется, нам известен предметный аналог музыкальной фразы, поскольку у песни есть название – «Флюгер». Мы слышим его скрип и дребезжание, порывы ветра. В оркестровой версии «Зимнего пути» (1993) немецкий композитор Ханс Цендер дает еще более буквальное толкование аналогии с высоким свистом флейты пикколо, низким звуком медных духовых инструментов, звоном тарелок и элиофоном – ветряной машиной. Стихи, которые следуют за вступлением, ясно говорят о том, что в фортепьянной прелюдии мы имели дело с типично шубертовским приемом, не просто изображением чего-то во внешнем мире, но одновременно и передачей внутреннего состояния сердца и ума героя – возможно, также и слушателя. Таким образом, слова предвосхищаются музыкой. Ветер играет с флюгером на доме возлюбленной, и герой в безумии воображает, что его насмешливо освистывают, что бы это ни значило. Эти образы не оставляют нас, соревнуясь за первенство: стук флюгера – и сумасшедшая мысль об освистывающей семье, которая гонит героя прочь: в конце концов, ЕМУ ТУТ НЕ МЕСТО.
Первое и главное: флюгер – символ семейных амбиций, это установленный на крыше щит, Schild, часть герба, знак высокого статуса обитающей здесь семьи. Подобная семья слишком хороша для нашего поэта-беглеца. Но, если не считать его мучительных переживаний, здесь, как и в первой песне, остается неясным, что же именно случилось. Они выгоняют его вон, или он сам добровольно покидает их? У нас нет ответа.
Скрежещущее металлическое устройство, само по себе мало достойное внимания, превращается в образ семьи, которая свистом гонит героя прочь. Возможно, тут намек на какой-то обряд или фольклорное действо – на народную «грубую музыку», Katzenmusik, кошачий концерт, который устраивают изгою или нарушителю законов и обычаев, как бывало в старину в европейских деревнях. Или он слышит скверную игру на дудках и сковородках? Или – подобной мысли не избежать певцу, выступающему за плату, – персонажа песни свистом сгоняют со сцены? Предложение публике такого цикла, как «Зимний путь», часто кажется чем-то неприличным, вызывает смущение: тут чувства исполнителя и чувства, заложенные в исполняемых песнях, могут продуктивно