Стоял Институт в лесу – как говорили, самом охраняемом лесу мира, – окруженном сложной конструкции забором, до предела напичканном бывалой и небывалой электроникой. Снаружи за забором лес продолжался, но уже считался парком, потому что некоторые его участки были открыты для публики. В самом же институтском лесу находились еще лабораторные корпуса и два коттеджных поселка для сотрудников, считающихся, так сказать, «государством в государстве» – многим вообще не было нужды выезжать за пределы рабочей зоны. Надо заметить, что независимость и кастовость СиАй негласно поощрялась при всех администрациях.
Вся эта территория располагалась на месте бывшего Стоунбрюгге, а ныне уже фактически Аугсбурга, «города пяти холмов», и его ландшафтного заповедника. В какие-то времена здесь вовсю дымили трубы металлургического комбината, проходили, сплетаясь и расплетаясь, бесчисленные железнодорожные пути с товарными дворами, пакгаузами и громадами мостовых кранов. Мартены сначала погасли, потом исчезли, затем пропали и рельсы, заводские корпуса превратились в скелеты, и сквозь них все уверенней начала пробиваться зеленая поросль. Былые развалины, правда, ликвидировали, но и теперь в лесу запросто можно отыскать заросшую мхом шпалу с ржавым зубом костыля.
Южный парк, куда держал путь Диноэл, как раз и был одним из аппендиксов малоохраняемой внешней зоны, и из окон его дома открывался чудесный вид и на лесные дебри, и на сам Институт. Дом этот был довольно изысканным сооружением, памятником индустриальной архитектуры, когда-то это была водонапорная башня – две сросшиеся колонны из красного кирпича в неоготическом стиле со стрельчатыми окнами и пилястрами, – в былые дни отсюда закачивали воду в жаркую утробу паровозов. Позже тут размещался странноватый музей воды, а точнее сказать, сантехники, потом не стало и его, и бывшая достопримечательность обратилась в мрачную руину с несокрушимой толщины стенами, черными провалами оконных глазниц и кустами вперемежку с бурьяном на крыше. От былого предназначения внутри уцелело только гофрированное колено медной трубы между вторым и третьим этажом, аккуратно заваренное с обоих концов.
Диноэл, великий знаток окрестностей Института, наткнулся на это чудо еще в ранней молодости, пришел в неописуемый восторг, залез в долги и приобрел печальную храмину в собственность. В дом вернулись окна, свет и тепло, но дальше дело пошло туго: его тогдашняя начальница и подруга, удалая Франческа, до крайности смутно представляла себе, что такое интерьер, а долгие отсутствия и последующие буйные вечеринки расслабившегося спецназа тоже не слишком способствовали созданию уютного семейного