Изнутри эти трое были неземные. Как глянул на них, так и забыл, для чего и пришёл. Царство небесное, хоть помоями тухлыми облей, всё равно благоухать будет! А с кухни, словно что-то учуяв, выплывает Катерина Григорьевна.
– Нет ли у вас трёх кусочков хлебца? – обратилась к ней женщина, от которой исходила удивительная тишина.
– Да откуда у нас хлеб? Нам и самим-то есть нечего, – выкатив глаза, отвечает ей батюшкин бухгалтер.
Только успела она это сказать, распахивается настежь кухонная дверь и красный от натуги Андрей, брат диакона-азербайджанца, тащит огромную кастрюлю, набитую с верхом румяными и аппетитными пирожками.
– Андрей, гони их в шею! Чего они здесь ходят? Нам и самим есть нечего. Гони их! – со стоном напустилась на него Екатерина Григорьевна.
Не успел я опомниться, как проворный азербайджанец ставит в углу панихидной кастрюлю пирожков, и набрасывается на троих нищих, попросивших кусочек хлеба.
– Вываливайтесь поживее. Ну, кому я сказал…, – не дожидаясь, стал хватать их за руки и тащить к выходу. Последней ушла эта удивительная женщина, на ходу ещё раз прося Андрея.
– Подайте хоть кусочек хлеба!
– Ты что, плохо слышишь? Нет у нас хлеба, мы сами все голодные.
И с этими словами вытолкал женщину-тишину на церковный двор.
Ни живой ни мёртвый сижу в углу как молью побитый. Ну и поминки. Нищих выгнали в шею, а сытых накормили!
– Олег, бери пирожок, – вновь появляется Вера Николаевна. – Бери, хоть пирожком помянешь.
– Спаси вас Господи, – вставая и направляясь к выходу, говорю ей. – В следующий раз. Батюшки всё равно нет.
Не дождавшись священника, шёл я по мокрой Новосёловке домой. Вся жизнь человека состоит из очных ставок. Одну из них я сейчас увидел собственными глазами. Тот Свет против этого со счётом один ноль. Он всегда посещает человека, когда его меньше всего ждут.
Не дай Боже так ослепнуть, чтобы Самого Христа в шею гнать! Это Страшный Суд. Всё покажут ангелы-хранители и трёх голодных свидетелей приведут. И никого из батюшек не спросят, сколько они храмов и колоколен отгрохали на чужие чемоданы денег, украденные у полуголодных рабочих.
А третий случай произошёл после слов батюшки Николая, сказанные им на воскресной проповеди.
– Мы кормим всех, – сказал громко, на весь храм, батюшка.
Прошло два дня. Во вторник после молебна ко мне подходят два долговязых юноши и спрашивают:
– Мы с дороги, не ели сутки. Нас здесь не могут покормить?
– А как же! Могут. В воскресенье батюшка Николай сказал на проповеди, что они кормят всех. Идите и попросите их. Знаете, где столовая?
Видя, что они никогда не были на нашем приходе, взял их под руки и вывел из храма, показав