Потом Юсупов в ярко освещенной уборной стоял над умывальной чашей, держал голову руками и без конца отплевывался.
Явился городовой, слышавший выстрелы. Пуришкевич выкрикнул: «Да, стреляли и убили Распутина. А ты, если любишь царя и Отечество, будешь молчать». Городовой отвечал: «Вы правильно сделали, я буду молчать, но если присягу потребуют, скажу. Лгать – грех». И ушел.
Тело Распутина погрузили в машину, отвезли к Малой Невке и сбросили у Покровского моста.
Императрица вызвала к себе министра внутренних дел Протопопова и требовала немедленного расстрела участников убийства Распутина. Участь заговорщиков мог решить лишь государь.
Но он в течение недели не произносил ни слова. По указанию императрицы Юсупов, великий князь Дмитрий Павлович и Пуришкевич были помещены под домашний арест с подпиской о невыезде. По информации из свиты Николая, государь в ответ на сообщение об убийстве Распутина ни слова не сказал, но стал на удивление весел.
О наказании было объявлено 23 декабря. Наказание было мягким – ссылка для Феликса и Дмитрия Павловича, Пуришкевич сам уехал на фронт, воспользовавшись депутатской неприкосновенностью.
Еще 18 декабря, в 8 часов 52 минуты, то есть практически сразу после убийства Распутина, сестра императрицы Елизавета Федоровна, человек глубоко верующий, направляет телеграмму матери Феликса княгине Зинаиде Николаевне Юсуповой: «Все мои глубокие и горячие молитвы окружают вас всех за патриотический акт вашего дорогого сына». Подпись: Элла.
Княгиня Зинаида Николаевна Юсупова – адресат Эллы – особа из ряда вон. Во-первых, потому, что она из рода, восходящего к племяннику Магомета. Во-вторых, потому, что она обладательница самого большого состояния в России, которое больше царского.
Тетка испанского короля инфанта Эулалия сохранила яркие впечатления от того приема, который устроила ей княгиня Юсупова: «На обеде хозяйка сидела в парадном платье, шитом брильянтами и дивным восточным жемчугом. Статна, гибка. Кокошник, по-нашему диадема, также в жемчугах и брильянтах. В жемчужных снизках, тяжелых золотых браслетах с византийским узором, серьгах с бирюзой и жемчугом и в кольцах, сияющих всеми цветами радуги, княгиня была похожа на древнюю императрицу». На этом, в прямом смысле, блестящем фоне существенно еще одно воспоминание о ней: «Женщина редкой красоты и глубокой духовной культуры, она мужественно переносила тяготы своего громадного состояния».
К тому же она обладала актерским талантом. Станиславский звал ее к себе в труппу. Она была прозорлива, принципиальна, очень независима, могла бы держать у себя в доме политический салон.
В 1917 году лейб-медик дантист Кастрицкий вернулся из Тобольска, где находилась под арестом царская семья, и привез письмо Николая. В нем в числе прочего говорилось: «Когда увидите княгиню Юсупову, скажите ей, что я понял, сколь правильны были ее предупреждения, если бы к ним прислушались,