Да, за спиной шептался двор,
Смешок за смешком ей в след,
Но слова не смела сказать в укор -
Отпор шутникам в ответ.
Престол племянник теперь займет -
Уж не его ль рук дело?
И чахнуть одной из года в год
Вдове под одеждой белой…
И даже самый ничтожный лакей,
На зов не придет. Что же:
Сдаться, и жить, поджидая смерть?
Несправедливо, Боже!
Эка величество перекосило -
Будто ухмылка на роже…
И этот новый придворный шут,
Как две капли с супругом схожий…
Влюблен… Точно, влюблен-влюблен!
Скрывает – но так неловко,
Вот кто достоин быть королем,
А мертвецу – обновка:
Колпак с бубенцами и пестрый наряд
За все за его измены,
И кто бы ему ни подсыпал яд,
Тихонько сойдет со сцены.
Двор погрузился в печаль и сон,
Кто будет смешить в обед?
Шут отравился вчера вином,
Шута же другого нет…
Король с королевой взгрустнули чуть,
Но с прежней, небрежной статью,
Шутя, велел государь шута
Хоронить в королевском платье.
Октябрь, 2003г.
Галатея
Из огней бессонной ночи
Провалиться в сон дневной -
Я шепчу ли твое имя,
Ты ли слышишь голос мой.
Волшебство роняет тени -
Многоцветный сна ковер
Соткан из любви мгновений
Под гитарный перебор.
Эльфов мотыльковый танец -
В лунном свете круг за круг,
Предзакатный померанец
Заливной окрасил луг.
В колдовстве бессонной ночи
Едва слышный робкий хор,
В долгий ящик холст и кисти -
Сам с собой веду я спор.
Мой очаг роняет искры –
Дым весеннего костра,
Из любви или корысти
Я очнусь для волшебства.
Не для козней и знахарства –
Приворот для баловства.
Я вложу свое коварство
В твои нежные уста…
Снега белого белее
Мраморный твой силуэт,
Я влюбился, Галатея,
Я молюсь на твой портрет.
Я вдохну в тебя сомненья –
Провалившись в сладкий сон,
В предвкушении немея,
И гордыней ослеплен.
Жду – вздохнешь, стряхнешь накидку,
И покинешь постамент,
Тенью неземной улыбки
Принимая комплимент.
Ты останешься ль в убогой
Мастерской? Студийный зал,
Где подчас почти что с богом
Ровней я себя считал…
Или предпочтешь покою
Пышность шумную дворца?
Ты уходишь, Галатея
От влюбленного творца…
Февраль 2007г.
Крысолов
Чары флейты влекут нас. И в полночь встревожен маяк,
Топот тысячи лапок волною по городу серою.
Мы