Да и сам Андрюшка удивлялся, зачем подобное мучение называть веселым словом праздник? Тем не менее, он стойко перенес долгое напутствие заведующей, видимо, возомнившей себя политическим деятелем, которому в хорошем обществе без мудрых речей никак нельзя.
В какой-то момент других родителей, допущенных в зал с другого входа и прижавшихся к противоположной стене, Андрюшка разглядел свою маму. Она беспомощно улыбалась уже вполне освоившемуся сыну, выделяя из всех детей лишь одного его. Уяснив, что мама рядом, Андрюшка был готов вытерпеть многое!
И он действительно мужественно терпел, когда дети, старожилы садика, поочередно демонстрировали новоселам свои творческие достижения. Они вразнобой и очень громко кричали хором известные песенки, лихо танцевали парами и бойко читали давно знакомые ему стишки.
Он вытерпел всё! Уж очень не хотелось расстраивать маму. В последнее время она часто объясняла, как он должен вести себя в этом садике. Парень он сообразительный, толковый, если бес не вселился, как смеется папа. Потому-то Андрюшка давно уяснил, что своим непослушанием маму можно расстроить легко и надолго. А тогда прощай совместное гуляние на площадке с качелями и каруселями, к которым его в последние дни особенно тянуло. И в «торгашку» (так Андрюшка прозвал торговый центр, полный игрушек) уже не попасть. И отчаянно храбрых воробьев в заветном месте хлебными крошками не покормить. Без всего этого жизнь станет совсем неинтересной – только сон да еда!
Нет! Маму расстраивать нельзя, думал Андрюшка, себе дороже выйдет! И он терпеливо дожидался финала совсем неинтересного представления. Однако силы и терпение быстро заканчивались. Уже не раз прогонял от себя Андрюшка спасительную мысль, что мама его обязательно простит, даже если он уйдет отсюда без разрешения, но до сих пор старался держаться.
Дети рядом тоже сильно извелись. Какая-то девочка с огромными бантами, наряженная под Мальвину, улеглась на составленных стульчиках и тихо посапывала во сне, не отвлекаясь на внешние раздражители. Рядом несчастные мальчишки тихо плакали на пару, покорно повинуясь судьбе и заражая безутешным страданием соседей. На лицах иных малышей легко читались невероятные переживания. Некоторые дети, потеряв в непривычной обстановке родительскую поддержку, ревели в голос, но их мамы, хоть и исстрадались сами, покорно пребывали, где им указано – на родительских скамейках в отдалении от детей.
В конце концов, ситуация достигла некого качественного предела, когда нешуточная тревога овладевала буквально всеми мамами. Они еще натянуто улыбались, пытаясь скрыть свои страдания, но едва сдерживались, чтобы, пренебрегая всем на свете, не кинуться на вызволение из неявного плена своих любимых чад. В общем, получалось