Захар утвердительно кивнул и, выйдя из бытовки, направился вглубь участка, где изготавливали большие армейские термосы из нержавеющей стали. Через пять минут он вернулся с железной самодельной фляжкой, наполненной какой-то жидкостью.
– Санек, будь, как дома: бери в тумбочке колбаску, сало режь, лучок.
После того как накрыли небольшой столик и, разлив в прочифиренные кружки по сто граммов водки, Захар Симутин тихо и скорбно сказал:
– Давайте мужики помянем сына моего Василия. Хороший был пацан, да вот не углядел я за ним, сам с тюрьмы не вылезаю. Пусть земля ему будет пухом.
После того как помянули и закусили, Захар решил кое-что объяснить Александру.
– Санек, дело конечно прошлое, мы тут с Коляном немного «порамсили15»… Начну по порядку: два года назад, он сюда с «Восьмерки» пришел. Полтора года все у нас шло ништяк, но потом одна фигня приключилась. Был у нас с Коляном общий кентуха, полгода назад он освободился, и как полагается, должен был подогреть нас обоих и перекинуть через забор чай и водку. Получилась неразбериха: первый грев предназначался мне, но по ошибке принял его Колян. Когда я узнал, ясен пень, сразу взвинтился: «Как так, тебе значит есть грев, а мне – балду». Психанул я тогда и ушел от Коляна. А ведь до этого мы вместе решали зоновские дела. Но через несколько дней пришел еще один грев с воли, теперь уже Коляну, и он принес мою долю. Короче, я отказался, тогда меня крепко обида взяла. Колек тоже психанул на меня, и перестали мы разговаривать. Вот так и ходили полгода, дулись друг на друга. Хотя, если касалось общака, делали вид, что все ништяк и брались за общие дела, но потом снова «разводили лыжи» в разные стороны. Вчера Колян пришел ко мне и говорит: «Кентуха, хорош, грузиться, давай не будем свои обиды напоказ выставлять. Завтра в зону должен один пацан прийти, он с нашими сыновьями во время бунта ментов крошил, так нам бы вместе надо его встретить.
Александр выслушал Симутина и, улыбнувшись, подумал: «Вроде мужики взрослые, а обижаются, как дети. Да уж, тормознула их лагерная жизнь, не хочет отпускать, – Александр украдкой тяжело вздохнул, – мне тоже червонец мотать придется. Хотя, как обещал Сережка Брагин, может, раньше выйду».
Налили по второй сотке, и на этом решили завязать, а то ведь не остановишься, когда в хмельной раж войдешь. Будет намного безопаснее и помаленьку продолжить в следующий раз. Выпили за Лешку Сибирякова, чтобы ему на особом режиме отбывалось легче. Вот и пришла очередь Александра рассказать о бунте: с чего все началось, и чем закончилось, а то ведь истории, рассказанные посредниками, погоды не делали, хотелось все услышать из первых уст.
После подробного рассказа, Захар, закаленный в жизни и прошлых сроках, не стесняясь, вытер рукой навернувшиеся слезы и смачно выругался:
– Мусора поганые, а нам тут лапшу на уши вешали, типа беспредельщики зону на бунт