Слава Зайцев жил с матерью, без отца. Как «мать одиночка» она получила квартиру в новом панельном доме в новом микрорайоне, их небольшой городок разрастался стремительно. И работала мать Славы штукатуром-маляром в одном строй-тресте, что и отец Жени Иванова, который был бригадиром и получил квартиру в том же доме, который сам и строил.
В строй-тресте были разные управления – СУ по номерам. И если мать Славы Зайцева работала в СУ-№3, где отделочные работы в приоритете были, то отец Жени Иванова работал «на нулях», возводил фундаменты, в ССУ – 8: специальное строительное управление. Кроме фундаментов, бригада отца Жени проводила водопровод и канализацию во вновь построенные дома. Рабочие-строители не подключали к общей городской сети водопроводы, этим занималось управление водоканала, а только прокладывали новую ветку, подводя её к общим сетям. Женя часто ходил на работу к отцу и много видел, как строили фундаменты, устанавливая блоки «фески» и плиты перекрытия, как рыли траншеи, в которые укладывали трубы, и как выкладывались колодцы, в которых ставились задвижки водопроводных труб.
Семья Жени Иванова, отец в основном, были знакомы с матерью Славика Зайцева, погибшего под колесами самосвала. И конечно, они приняли участие в организации похорон и поминок. Мать Славы, Вера, была подавлена горем. Она плакала день и ночь. И родни у неё никакой не было, ведь она была детдомовской. Сын для неё был единственной отрадой, ради чего она жила. Потому и горе для неё было безмерным.
Вот тогда, во время похорон, Женя узнал, увидел, каким бывает людское горе: он видел слезы матери, потерявшей последнюю радость и надежду, родного сына. Он видел её крики до истерики и день и ночь её плачь.
Они всей семьей были в квартире Славы и успокаивали его мать. Она громко ревела и билась на кровати: «О-о-о! горе мне, горе! Жизнь моя мне незачем!». А то замолкала, и тупо уставившись в потолок, не реагировала на окружающее. Приходили соседи и подруги, знакомые, успокоить Веру в горе своем (психологов тогда не было, бабушки и пожилые женщины служили успокоителями, и вызывали скорую помощь, ставили успокоительный укол). Но и за гробом в ритуальное бюро ездили Женя с отцом, и поминки устраивала Женина мать с соседками, за продуктами Женя бегал в магазин.
Вот тогда Женя узнал о душе и загробном мире, из разговоров пожилых, и о христианском обряде погребения, читали в доме молитвы и псалтырь какие-то женщины в черном специально приглашенные. На кладбище, он впервые увидел попа (священника), оказалось, что и его мать, и мама Славика и соседки были верующие. Об этом Женя раньше никогда не задумывался, и о религии в их семье разговоров никаких не было. Он узнал, что и его крестили в городской Церкви, которую взорвали и развалили в Хрущевские времена, на следующий