Уже минут через двадцать Шурика выпустили на волю.
– Так быстро? – удивилась Светка тоном бывалой особы, на собственной шкуре познавшей, что происходит там, внутри.
Оказалось, подругу попросили прочесть несколько строчек роли – и всё на этом. Никаких дополнительных вопросов, никакого вывода на эмоции, просто «спасибо – до свидания». Ей, как и Светке, не стали озвучивать окончательного решения, поэтому тётя Люба пыталась вытянуть из дочери хотя бы намёки на её дальнейшую судьбу.
– Как они выглядели?.. Довольными? Сердитыми? Режиссёр улыбался или хмурился? А оператор?.. Если не стали тебя надолго задерживать… это означает, что ты им сразу и безоговорочно подошла, или наоборот – что ты совершенно безнадёжна?
– Мам, да не знаю я, – немного взвинченно отмахнулась Шурик; она тоже порядком перенервничала. – Сказали, что в случае чего позвонят. А вот из-за причёски, кстати, ругали, – обиженно вспомнила она. Тётя Люба схватилась за сердце.
– Как – «ругали»? Почему?
– Да сказали, что накручивать локоны перед кинопробами – это глупо. Ну, то есть, не прямо мне сказали, но между собой тихонько перешёптывались, а я услышала. Говорили, что им в фильме нужна живая и озорная девчонка, а не фарфоровая кукла.
Тётя Люба покосилась на взлохмаченную Светкину шевелюру с откровенной досадой.
– Ладно… – процедила она сквозь зубы. – Чего уж теперь… Подождём обещанного звонка. Может, всё ещё устроится.
Не говоря больше друг другу ни слова, они молча зашагали по направлению к проходной.
Уже почти на выходе их догнал запыхавшийся Иван.
– Вот, ты оставила на стуле, – он протянул Светке её резинки для волос.
– Ой! – обрадованно спохватилась девочка. Эти резинки были её любимыми, с весёлыми пластмассовыми ромашками. – Спасибо! Вот я растяпа, вечно всё забываю…
– Ну ничего, – улыбнулся Иван. – Значит, ты к нам ещё вернёшься: примета такая…
Шурик тоже обрадовалась Ивану – этот юный джентльмен умел производить на девчонок неизгладимое впечатление с самого первого взгляда. Тётя Люба же моментально просекла его акцент на фразе «вернёшься к нам», безошибочно сделав вывод о принадлежности мальчишки к миру кинематографа.
– Это Ваня. Мы с ним вместе текст перед камерой читали, он тоже актёр, – похвасталась Шурик, подтверждая догадки матери. Та мгновенно сделала охотничью стойку, не обращая внимания на то, что Ивану, кажется, совершенно не понравилось то, что его представили банальным Ваней.
– Послушай, дружок, – ласково обратилась она к мальчугану, – может быть, ты в курсе, как там всё прошло с моей дочкой? Я имею в виду, сами пробы… Она справилась? Ведь ты же наверняка понимаешь в этом.
Иван замялся. По его лицу было заметно, что, с одной стороны, он не горит желанием разбалтывать секреты внутренней киношной