Город святош. Тариэл Цхварадзе

не сводить с жены своей как будто школьник.

      Прораб строитель бородач здесь на чужбине,

      всё говорить и говорить об Украине,

      два итальянских бескорыстных волонтёра

      мутить мастирку из штакета «Беломора».

      Накроет всех трава с вином после заката —

      батумский вечер, день рождения экспата.

      АВТОПОРТРЕТ

      Душу в себе сентиментальность чувства,

      как мальчик Кай грызу безвкусный лёд,

      и забываю тонкости искусства —

      цедить из соли первоклассный мёд.

      Вот, бабочка вспорхнула и исчезла,

      вот, закипел и утонул закат,

      я пятой точкой, протирая кресло,

      всё не настроюсь на мажорный лад.

      Цветут сады, не ощущаю запах,

      с трудом создав в палитре нужный цвет,

      я вместо ренуаровских дам в шляпах,

      с похмелья напишу автопортрет.

      Где человек – тиоиндиго чёрный,

      и только взгляд – белила из свинца.

      Застынет пёс, опешит кот учённый,

      от вида незнакомого лица.

      А я, совсем дурной от самогонки,

      качаясь у лампадного огня,

      начну молить Петрова, (он же Водкин),

      вернуть назад мне красного коня.

      НЕТ, НЕ ТИХА УКРАИНСКАЯ НОЧЬ

      Всё этой ночью было из стекла,

      аэропорт, отель и даже лица

      и чача виноградная текла

      и согревала в холод, как Жар-птица.

      Хотел, чтоб окна выходили в сад,

      а не к перрону метрополитена,

      колёсный стук, вибрировал фасад

      и ослепляли лампы галогена.

      Нет, не тиха украинская ночь

      и Днепр не чуден при любой погоде,

      джин лампы, напрягись и обесточь

      метро и освещенье в переходе.

      Усну на час, и тут приснится сон,

      как панночка стучится гробом в темя,

      отель «Турист» пронзит мой дикий стон

      и остановится на полседьмого время.

      И подскочу, и лифтом быстро вниз

      спущусь к буфету, выпить чашку кофе

      и усмехнётся криво Дионис,

      скрестив колени на хрустальном штофе.

      НЕМЫТОЕ ОКНО

      Смотрю в немытое окно

      на старый двор, где в домино

      играют сутки напролёт

      из года в год.

      Куда пригнал свой «Мерседес»

      за двадцать штук дворовый Крез,

      из Амстердама через Кёльн.

      На белый клён

      взобрались местные коты

      ночной чёрнее темноты.

      Соседка в тазике своё,

      несёт развешивать бельё

      и через весь квадратный двор

      сплетут немыслимый узор —

      бюстгальтера, носки, трусы,