Двойной агент Сторм в Аль-Каиде и ЦРУ. Тим Листер

срок, я занимался бегом, штангой, но это было время безысходности. Я рвался в Йемен, и требовалось подзаработать денег. А для этого нужна хоть какая-то специальность. Консультанты, работавшие с освободившимися заключенными, помогли мне записаться на учебу в колледж в Оденсе (с ежемесячной государственной стипендией, покрывавшей расходы на жизнь), и я начал ходить в мечеть в Вакфе. Место было оживленное, много сомалийцев, палестинцев и сирийцев, а теологические споры нередко заканчивались драками. На одном из пятничных богослужений я вырвал микрофон из рук проповедника: он показался мне шарлатаном, дурачившим прихожан – набрался наглости явиться в брюках ниже щиколоток, салафиты это отвергали.

      – Не слушайте его! Он обновленец из тех 72 сект, которым дорога прямо в ад! – выкрикнул я.

      Оденсе – родной город Ганса Христиана Андерсена, и его старинные улочки и милые домики с остроконечными крышами как нельзя лучше подходят для детских сказок. Датский образец прогресса – дорожки для велосипедистов, тротуары шире проезжей части, обилие зелени. Но пригороды куда менее привлекательны. Многие мусульмане – эмигранты первого и второго поколений – перебрались в один из таких менее привлекательных районов – Вольсмосе, как и Лондон, превратившийся в оплот джихадистов.

      Выйдя из тюрьмы, я узнал, что шейх Мукбиль, мой наставник в Даммадже, издал фетву[26], призывающую к священной войне против христиан и иудеев на Молуккских островах в Индонезии, где бушевала война сект. Он призывал мусульман неиндонезийского происхождения помочь установлению в стране шариата.

      Главой «Ласкар джихад»-группировки, стоявшей в центре борьбы и подразделения «Аль-Каиды», был Джафар Умар Талиб. Мы вместе учились в Даммадже. И некоторые из моих сокурсников – в том числе бывший американский солдат Рашид Барби – отправились в Индонезию воевать.

      С другом-пакистанцем[27] мы поехали в Англию – собирать деньги в мечетях для моджахедов на Молуккских островах[28]. И снова меня разозлила безответственность многих имамов-салафитов в отношении к великой борьбе за нашу веру.

      В то время джихад представлялся мне скорее оборонительной, а не наступательной войной против неверных. Моим девизом были слова Корана: «Сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается против вас, но не преступайте границы дозволенного. Воистину, Аллах не любит преступников»[29].

      Эти слова обязывали воевать или поддерживать воюющих на Балканах, в Чечне или на Молуккских островах в Индонезии. Но без такого обоснования джихад незаконен.

      Однако грань между оборонительным и наступательным джихадом не всегда ясна и стала еще более размытой, когда «Аль-Каида» развернула кампанию глобального джихада. Мы горячо спорили об этом с друзьями в Оденсе, такими как Мохаммед Захер, сирийско-палестинский эмигрант, человек с четко очерченным восточным носом, коротко подстриженной бородкой и мрачным взглядом глубоко посаженных глаз.

      Захер,