Вскоре из избы вышел Яков, и со словами: «Мама, а что же мой дружок Яшка, жив?» – обратился к матери.
– Да жив твой Яшка, жив! – отозвалась мать из огорода, закрывая лицо от солнца приставленной ко лбу козырьком ладошкой. – Скучал, небось, по дружку-то? – засветилась она ласковой улыбкой.
Яков на слова матери тоже улыбнулся и прошествовал в сторону сарая. Яшкой он звал любимого белого бычка, который рос вместе с ним и которого Яков пас в детстве в полях за селом. Теперь бычок Яшка подрос, и превратился в огромного и своенравного быка с крутыми рогами.
Яков зашел в сарай и Яшка, привязанный на цепь за металлический ошейник, недовольно взглянул на своего прежнего хозяина и угрожающе замычал.
– Ну что ты, что ты! – повторил ему Яков, притрагиваясь к загривку быка. – Это же я, твой дружок Яков, тезка твой. Помнишь меня?
Бык исподлобья смотрел на Якова и, кажется, что-то по-своему, по-бычьи соображал. Он дважды взрыхлил копытом землю, открыто проявляя свой буйный темперамент и показывая человеку свою бычью мощь и независимость.
– Вспоминай же, ну! – приказал ему Яков, – и бык, склонив голову набок, словно пытаясь боднуться, вдруг протянул к человеку свой влажный нос и дважды лизнул алым шершавым языком руку Якова.
– Вот молодец, молодец, узнал, узнал своего друга! – с чувством радости и удовольствия проговорил молодой казак.
Яшка молча и послушно слушал вернувшегося наконец-то откуда-то издалека хозяина, поглядывая на него маленькими черными глазками, чуть прикрытыми верхними веками.
– Ну вот и добре, добре. Завтра я тебя отпущу на выгул, а сейчас мне пора, – и Яков нежно коснулся губами морды присмиревшего животного.
***
Прошло несколько месяцев.
Яков обвенчался со Стешей. Понемногу турчанка привыкала к мужу: перестала его бояться, начала доверять свекрови, научилась понимать все больше и больше русских слов. Она училась вести казачье хозяйство, ухаживать за скотиной, договариваться с быком Яшкой, креститься по-русски большим размашистым крестом и молиться перед иконой в красном углу избы, внимательно рассматривая выписанные неизвестным художником лики Богородицы и младенца Христа. Многое здесь казалось ей чудным, непонятным. Стешу долго пугала тяжесть казачьего быта. В ее душе боролись тоска по родимым краям, память о родной семье, боль от утраты родных, и новая, зарождающаяся сила – любовь к защитнику-мужу и к его земле.
Яков же за это короткое время успел снискать к себе уважение среди односельчан не только боевыми заслугами, но и своим умением заговаривать и усмирять