Виновница страстей. Елена Арсеньева

мимо Спаса Нерукотворного на Божедомке, потом по Гагаринскому, свернуть на Юшковский, мимо Афанасия и Кирилы на Сивцевом Вражке, по Афанасьевскому, а уж там по улицам Знаменской и Моховой к Николаю Чудотворцу на Сапожках и по Никитской к Ильинке. Далековато! Утром Аглая попросила бы какую-нибудь повозку, да нельзя ждать до утра. А ездить на ямских лошадях дамам любого общественного положения считалось за стыд, разве что в Ряды[38]. Но Аглая направлялась среди ночи ни в какие не в Ряды, да и где в такую пору отыщешь наемную карету?! Поэтому, чтобы сократить дорогу, она и пустилась даже не переулками, а проулочками – тропками, которые проложили прохожие, норовившие всякую длинную дорогу сделать короткой. А все эти проулки словно писаны причудливыми каракулями – ни одного прямого нет. Они то сужались, то расширялись, то внезапно превращались в тупики.

      За заборами порою взбрехивали разбуженные собаки, но, на счастье, и улицы, и переулки, и проулочки были пусты. Аглае везло, хотя ночами, всем известно, шлялись по Москве всякие рожи, которые, случалось, пограбливали. А ведь случись что, будочника[39] не дозовешься, хотя ему полагалось по ночам стоять на часах возле своей будки – каменного круглого строения, напоминающего обрубленную сверху башню, покрашенную зеленовато-желтой краской (злоязычные мальчишки именовали эти будки «чижовками», потому что чижики были точь-в-точь такой расцветки), – и, завидев приближающегося человека, грозно вопрошать: «Кто идет?» На сей вопрос обыкновенному москвичу следовало отвечать: «Обыватель», а военному: «Солдат». Если правильного ответа не следовало или прохожий вообще предпочитал отмолчаться, будочнику полагалось подозрительного субъекта задержать. Однако несколько минут назад Аглая пробегала мимо будки, стоявшей чуть ли не вплотную к подворью Игнатьевых, а стража на месте не было, и в крохотном окошке не мерцала свечечка. Будочник, конечно, спал. Тогда это было на руку Аглае – ей меньше всего хотелось, чтобы ее уход из дому был замечен, – однако сейчас, почти в полной темноте, становилось иногда страшновато. Но и в мыслях не возникало вернуться – главной заботой стало ноги не переломать в колдобинах дороги. Тротуары представляли собой деревянные мостки, в которых доски по большей части были треснуты и проваливались, так что поранить ногу или вовсе сломать ее оказывалось очень даже легко, особенно в темноте. Однако и по мостовым не больно-то разбежишься, настолько скверным качеством они отличались. Аглая не знала, досужая это байка или истинная правда, однако ходили слухи, будто заезжие иностранцы спрашивали у москвичей, почему на мостовых кладут камни острием вверх. Они были уверены, что это делается нарочно, вот только не понимали, для чего!