– Сегодня – Собрание Совета, после него и решим, – начинаю я, но тут же добавляю, – по словам Приа́ма, у нас нет иного выбора, кроме как, пережидать осаду и послать за подмогой. Соседние города, с которыми у нас тесные отношения и договорённость, должны прийти на подмогу. Приа́м говорит, что стены Веркса́ла неприступны. Ещё никому не удавалось сокрушить их.
– Моя госпожа, – говорит Кири́н, – я не раз видел стены, так и остававшиеся неприступными, но всё население за их чертой оказалось вырезанным подчистую. Если вы хотите одержать победу, нужно атаковать.
– Я хочу, чтобы ты присутствовал на Совете.
– Моя госпожа…
Кири́н удивляется и потирает лысую голову.
– Я хочу, чтобы ты рассказал всем присутствующим всё, что знаешь о миркхи́йцах. Если предложу атаковать я, ко мне не прислушаются. Мужи Веркса́ла учат своих женщин держать мечи – в руках, а язык – за зубами. Я могу кричать о необходимости выступать и пытаться прорвать стройные ряды косоглазых, но структура власти такова, что даже я буду вынуждена подчиниться голосу Совета…
– Это честь для меня… Но, боюсь, что голос раба будет звучать ещё тише вашего.
– Ты непросто раб, ты – Хозяин клеток. Сколько раз благородные мужи богатейших семей покупали у тебя бойцов? Или аплодировали стоя их смелости и мастерству?
– Госпожа, в вас благоразумия и чести больше, чем во всех тех, кого вы зовёте благородными.
Я грустно улыбаюсь. Кири́н подстверждает мои опасения – скорее всего, к нам не прислушаются. Есть ещё Приа́м… Мало. Ничтожно мало. Но попытаться нужно.
Глава 3. Артемия
Кири́н оказался прав. Когда я знаком подала сигнал ввести в зал Кири́на, поднялся необычайный гвалт: хвалёные мужи Веркса́ла возмущались как рыночные торговцы, из-под носа у которых увели товар. Некоторые из них опустились до открытых оскорблений и пренебрежения, плюя под ноги рабу, шедшему твёрдой поступью к подножию трона. Мне было противно смотреть на их красные от натужного крика лица, искажённые злобой и яростью. Презренные блюдолизы и трусы, тучные мешки, набитые золотом и спесью. Не пристало правительнице лезть со словом впереди супруга. Но Рексено́р хоть и явился на Совет почти трезвым, сидел с равнодушными видом.
– Шен-Ри́, – тихо позвала я.
Пантера, лежавшая у моих ног, приоткрыла жёлтые глаза и громко рыкнула. Звериное рычание взвилось в воздух и разнеслось на всё пространство зала. Возмущённые голоса на мгновение утихли.
– Успокойтесь, славные мужи и мудрейшие советники Верса́ла, – равнодушно проронил Рексено́р, – этот раб был приглашён для того, чтобы поделиться знаниями о враге, подобравшемся к нашим стенам. Молви, раб!
Болван, насквозь прокуренный та́йсой!.. Я заранее втолковала ему, что именно следует сказать и как представить Кири́на. Он и сам знал. Они знали, кто такой Кири́н. И они в числе первых