– Вы узнаете на парковке машину, которую арендуете? – девушка подняла правую бровь в ожидании ответа. – Отличите квартиру, которую снимаете, от других квартир? Вы поймете, что именно на этой машине вы сегодня приехали и именно в эту квартиру сегодня вернетесь?
Удовлетворенная своими аргументами и возникшей паузой, Аврора подожгла кончик сигариллы. Однако, вместо того, чтобы раскурить ее, девушка легонько подула на разгоравшиеся огоньки, а затем положила ее на край пепельницы и стала наблюдать, как она медленно тлеет.
– Почему Вы не курите?
– Это вредно.
– Зачем же Вы… – Адель развела руками, подбирая правильные слова, – делаете это?
– Мне нравится смотреть на то, как рождается пепел, – ответила Аврора и одарила своего психоаналитика долгим испепеляющим взглядом. И под этим взглядом Адель неожиданно для себя почувствовала необъяснимую тревогу и невольно поежилась. А еще ей показалось, что зрачки у девушки вдруг вытянулись, как у кошки, и снова стали прежними.
* * *
– Аврора, у Вас есть семья?
– Нет.
– Родители? Расскажите мне о них.
– Нет.
– Не расскажете?
– Нет.
– Почему?
– Потому что я их не помню.
– Вы росли без родителей?
– Я не помню.
– Вы не помните, были ли у Вас родители?
– Я не помню, была ли я ребенком.
– С какого возраста Вы себя помните?
– Я не знаю.
– Сколько Вам сейчас лет?
– Я точно не знаю.
– У Вас была амнезия? Другие расстройства памяти?
– Рождение.
– Что?
– Рождение. Рождение стирает память. Мы не помним, что было с нами до рождения. А ведь там было много того, что и теперь влияет на нашу жизнь. В первые дни новой земной жизни мы еще помним отрывки из прошлой жизни, но затем воспоминания сменяют новыми впечатлениями. И мы все забываем.
– Но ведь детство наступает после рождения.
– Вы считаете?
Аврора с увлечением рисовала на предложенных ей листах бумаги, используя из всех имеющихся карандашей лишь простой, но делала это настолько ловко, и рисунки ее получались настолько реалистичными, что Адель спросила:
– Вы художник?
– Нет.
– Вы неплохо рисуете.
– Да.
Могла бы сказать «спасибо», – подумала Адель, но промолчала.
Глядя на ее рисунки, можно было предположить, что работал над ними человек с хорошо поставленной рукой, а это означало, что при чтении этих рисунков показатели эмоционального состояния, такие как, например, сила нажима на карандаш или характер линий, не могли бы трактоваться верно,