Было или не было. Повести и рассказы. Олег Бунтарев

самым нашим отъездом снова начались выстрелы. Дай Бог, чтобы эти выстрелы не унесли ничьей жизни.

      К сожалению, жизни они унесли. И это были уже более точные и чёткие выстрелы. Били по своим. А по всем радиоканалам говорили о том, что российские солдаты убивают мирных жителей. Как ни обидно, но людей действительно убивали из российского оружия, так как у чеченских боевиков его было полно. Потом приезжали эксперты из ОБСЕ, они решили, что раз у нас никто не погиб, то стреляли мы. А ведь мы этого не делали.

      Закончилась командировка. Долгие проверки в прокуратуре. Благо, всё обошлось.

      Вечная память тем ребятам, которые отдали свои жизни ни за что, просто выполняя свой воинский долг.

      Ни шагу назад!

      Вечереет. Как сильно разрушены плиты, окружающие блокпост. А там недалеко, буквально метрах в трёхстах, лесок. Да и леском его сложно назвать, скорее, кустарник, но высокий. А из него по нам постоянно стреляют. Вот сейчас лежу, высунул автомат в щель и смотрю, не появится ли какое-нибудь движение. А рядом со мной, накрытые брезентовой палаткой, лежат трупы наших товарищей. К вечеру похолодало, и брезент, намокший от утреннего дождя, загнулся по краям, и с того края, где я лежу, мне видно лицо Вадима. Ёлы-палы! Даже глаза ему забыли закрыть. Они смотрят в небо, а точнее не в небо, а на брезент и на меня, потому что голова повёрнута чуть-чуть набок. Если бы я был на его месте, то одним глазом я бы видел брезент, а другим – небо, да и себя, лежащего рядом, я бы увидел. Потому мне и кажется, что он смотрит на меня.

      Двумя днями ранее.

      Весна. Все хорошо. Давно нет никаких проблем. Расслабились мы. И дозор уже не такой чуткий. А тут как жахнуло! Блин, горячая тушёнка разлилась мне на ноги. Больно! Не знаю, от чего больнее, от того, что жахнуло, или от того, что расплавленный жир разлился мне на брюки. Подскакиваем, занимаем позицию. Из леса слышны несколько автоматных коротких очередей, направленных в нашу сторону. А потом тишина. Часа два лежали. Холодно. Но больше ничего не произошло.