Но тот в ответ угрюмо промолчал – понятно, что культовый сериал не смотрел. Все его внимание занимала веревочка, тянущаяся из-под полы к моей руке. Гранату я привязал сзади к его брючному ремню. Вторая осталась у меня, прикрытая трофейной рубахой. Одежка вообще оказалась практичной – надежно скрыла весь мой арсенал, ну, кроме висящей на плече винтовки. Очень хотелось верить, что сразу меня не вычислят, позволят подойти на дистанцию удара ножом.
До деревни дошли минут за двадцать – тут и двух километров не было.
– Ну и где дозорный скрывается?
– Ось в тому сарае! – Петр носом показал на стоящее за околицей покосившееся строение (руки я ему за спиной связал). – Пидглядаэ через щили.
– Как подойдем, позовешь его! Только тихо, шепотом! Спросит зачем – скажешь, что нужна помощь, твой друг ногу подвернул, недалеко отсюда лежит. Как его зовут, кстати?
– Тот, що помер – Федор, а якого ти привязав – Мыкола.
– А кто на посту дежурит, ты знаешь?
– Дядьку Матвей повинен бути. Його тильки опивночи зминять.
– Это хорошо, до полуночи у нас еще пара часов есть. Ну, двинулись, что стоишь? – Я легонько натянул веревку, выбирая слабину. – Идем быстро, но спокойно.
Мы подошли к околице быстрым шагом, но без суеты. Особой опасности ведь нет – друг всего лишь поскользнулся и упал… неудачно. Ну да, больно ему, но так ведь сам виноват – растяпа. Я настолько вошел в образ, что сам почти поверил в страдающего неподалеку от собственного головотяпства парня. В указанном Петром сарае явно кто-то сидел – из широких щелей между досками валили густые клубы махорочного дыма. Двойка с занесением в грудную клетку такому часовому!
– Дядьку! Дядьку! – позвал курильщика Петр.
Скрипнула дверь, в открывшемся проеме показалось усатое лицо.
– Це ти, Петро? Що тоби треба?
– Та Мыкола ногу пидвернув, вправити не допоможеш?
– Та де вин? – Матвей вышел из сарая. – Чого ви его сюда не притягли?
– Так вин не захотив, казав, що дуже нога болить!
Шаг, еще шаг… Видать, часовому скучно на посту – и он обрадовался возможности поболтать. Я, пользуясь его дуростью, подошел вплотную. В последний момент он догадался, что перед ним чужак, – выражение лица изменилось, но хорошо заточенный немецкий штык-нож уже вошел под ребра. Глухо хекнув, Матвей начал заваливаться на спину, и мне осталось только слегка подкорректировать траекторию его падения, чтобы тело не наделало шума. Затем я сделал контроль – резанул глотку, сгоряча не рассчитав остроты лезвия и практически отхватив мужику голову.
Петр дернулся было бежать, но натянутая веревка остановила его порыв. Дрожа, как в лихорадке, парень выпучил глаза и судорожно блеванул себе под ноги. Ничего, перетопчется, сучонок… Небось как комсомольца вешали,