Тимофей сел у стены, где аккуратным рядком стояли свободные стулья.
– Ваше имя, звание и должность? – спросил Утехин у немецкого офицера.
Переводчик быстро перевел. Немец уверенно отвечал, глядя прямо в лицо полковника.
– Сказал, что мы должны обращаться к нему согласно Женевской конвенции о военнопленных от двадцать девятого года.
– Обращения, значит, хорошего захотел, а они к нашим военнопленным относятся хуже, чем к скоту… Переведи ему: если он начнет капризничать, будет немедленно расстрелян.
Старший лейтенант Герасимов уверенно перевел. Романцев с интересом наблюдал за реакцией военнопленного. Сглотнув, тот спросил:
– Versprechen Sie mir, dass ich am Leben bleibe?[2]
– Wenn Sie ehrlich zu mir sind[3].
– Gut[4]… Diente in der vierzehnten motorisierten Infanteriedivision, Kommandant des dreiundvierzigsten Regiments. Ich heiße Erich Koch[5].
– Предположим, что он и есть командир сорок третьего полка Эрих Кох. Но тут возникают вопросы. – Полковник Утехин открыл папку, вытащил из нее небольшую фотографию и положил ее перед немецким офицером. – Переведи, узнает он эту фотографию?
Старший лейтенант Герасимов энергично перевел, выговаривая каждое слово. Пленный полковник посмотрел на снимок. В какой-то момент его беспристрастное лицо дрогнуло, выразив сожаление, после чего вновь приняло равнодушное выражение. Едва кивнув, офицер заговорил, глядя на переводчика.
– Он сказал, что знает эту фотографию, она принадлежит ему.
– Все так, – согласился Утехин, – потому что эта фотография находилась в его полевой сумке… А теперь спроси у него, что это за человек на снимке, перед которым он стоит навытяжку? И откуда такая любовь к этому снимку?
Выслушав перевод, пленный офицер едва улыбнулся и коротко ответил:
– Das ist Vizeadmiral Canaris[6].
– Продолжим дальше. А знает ли он, какую должность совсем недавно занимал Канарис в Третьем рейхе?
Старший лейтенант перевел. Пленный немецкий полковник ухмыльнулся правым уголком рта и коротко ответил:
– Natürlich. Zuletzt leitete Vizeadmiral Canaris den militärischen Nachrichtendienst Abwehr und war sein unmittelbarer Vorgesetzter[7].
Следовало отдать должное выдержке полковника: Утехин натолкнулся на холодный, ничего не выражающий взгляд. Оба были разведчиками, характеры настояны на одних и тех же дрожжах и замешены на одинаковой закваске. Понимали друг друга по паузам, по недоговоренным фразам. Скорее всего, это был даже не допрос, а интеллектуальный поединок – кто кого перехитрит.
Полковник Утехин поправил стопку бумаг, углами выпиравших во все стороны, и задал следующий вопрос:
– Вы кадровый разведчик?
– Natürlich[8].
– Почему вы попали на фронт? – спросил Утехин. –