Так что из двух возможных следовало выбрать одно-единственное, а именно: либо признать документ, после чего земля сейчас же будет конфискована и пойдет с молотка прямехонько в руки Либорио – мы не можем доказать подделку цифр, – и Жоане дас Фольяс придется работать, как рабе, теперь уже на земле Либорио, той самой земле, которую она полила своим потом, будучи хозяйкой, или идти с протянутой рукой по улицам Аракажу, либо объявить документ фальшивым, что спасет ее землю от какой-либо угрозы, ей не нужно будет отдавать долг, а мерзавец не получит ни тостана, и это решение идеальное. Побежденная убедительными доводами Лулу, Жоана в конце концов согласилась. В таком случае, считала Жоана, приготовленные ею деньги для выплаты долга пойдут Лулу как гонорар, а то ведь доктор так и не получит оплаты за свое милосердие, взявшись за такой случай, который не сулил ему никакого вознаграждения. И это не так, моя дорогая, все судебные издержки и гонорар выплатит этот негодяй, если приговор будет справедливым, каковым он должен быть. В глубине души Жоане нравилась мысль проучить Либорио за подделку документа; хитрость у нее, как у крестьянки, была в крови, она понимала, что ее сообразительность облегчит ей обучение алфавиту, слогам, чтению.
Между тем руки Жоаны были не такими уж ловкими и быстрыми, как ее голова, способная разгадать хитрость и коварство. Они были как две мозоли, два комка сухой земли с корявыми пальцами, похожими на корни дерева, привыкшими к лопате, мотыге, тяпке, ножу, топору, но никак не к карандашу или ручке, нет!
Она только и делала, что ломала карандаши, искривила столько перьев, испортила тонну бумаги, но в этом марафоне против времени и неловкости рук Жоаны Тереза держалась удивительно спокойно, и Жоана, убежденная доводами Лулу Сантоса, трудилась с железным упорством. Чтобы облегчить Жоане задачу, Тереза, положив свою руку поверх ее, водила рукой Жоаны, стараясь придать ей необходимую легкость и уверенность в движении.
Так трудилась Тереза над рукой Жоаны до трех часов дня, отвлекаясь разве